Красные

В 1898 году министром народного просвещения стал выпускник юридического факультета Московского университета Николай Боголепов. Тот самый, который помог Льву Розенфельду попасть в университет. Боголепов старался улучшить материальное положение студентов — именно при нем в России начали строиться казенные общежития для них. Он добился государственного финансирования для строительства новых зданий Московского университета, в частности астрономической обсерватории. При Боголепове в Москве тоже открылись Высшие курсы, на которые могли записывать женщин — раньше они существовали только в Петербурге.

При этом министр пытался жесткими мерами искоренить в рядах студентов любое проявление радикализма. В феврале 1899 года произошли серьезные волнения среди студентов Петербургского университета. Начатую ими забастовку поддержали 17 высших учебных заведений столицы, в том числе и духовные. Через несколько дней забастовка охватила практически все высшие учебные заведения России, в ней принимали участие около 25 тысяч студентов. Власти ответили репрессиями: участники забастовки были исключены из университетов, а 2160 человек выслано.

В июле 1899 года Боголепов ввел так называемые «временные правила», которые давали право администрации сдавать студентов в солдаты — «за дерзкое поведение, за грубое неповиновение начальству, за подготовление беспорядков или производство их скопом в стенах заведений и вне оных». В начале 1901 года за участие в студенческих беспорядках были отданы в солдаты 183 студента Киевского, а затем 28 студентов Петербургского университетов. В ответ на это во многих университетских городах произошли демонстрации и «забастовки сочувствия». 14 февраля 1901 года в Боголепова стрелял 27-летний революционер Петр Карпович. Покушение произошло прямо в приемной министра. Карпович, пришедший туда под видом просителя, подождал, пока Боголепов повернется к нему спиной, выхватил револьвер и выстрелил ему в шею. Министр умер через две недели от заражения крови, а террориста приговорили к «лишению всех прав состояния и ссылке в каторжные работы на 20 лет»[73].

Выстрел Карповича явно напугал власти. Уже 5 июня 1901 года вышел царский указ, по которому отправленные в солдаты студенты были возвращены в университеты. Новый министр просвещения генерал Петр Банковский создал специальную комиссию, которая начала изучать жалобы студентов, и в конце 1901 года были объявлены новые правила, по которым им разрешалось организовывать землячества, организации, выбирать курсовых старост, устраивать научно-литературные кружки, столовые, кассы взаимопомощи и т. д. Однако все это было обставлено многочисленными оговорками, и студенты все равно остались недовольны. Да и к тому же студенческие волнения уже вышли за «академические рамки», они все больше и больше приобретали характер политического протеста. В том числе и самого крайнего.

Второго апреля 1902 года 22-летний студент Киевского университета социалист-революционер Степан Балмашёв убил министра внутренних дел Дмитрия Сипягина. Одетый в мундир адъютанта, он пришел в Государственный совет, где находился министр, и сказал, что ему якобы надо передать важный пакет с документами. Когда Сипягин взял пакет, Балмашёв выстрелил в него в упор пять раз. На допросе террорист заявил, что террористический способ борьбы он считает бесчеловечным и жестоким, но этот способ «является неизбежным при современном режиме». Балмашёв был приговорен к смертной казни, отказался подать прошение о помиловании и был повешен 3 мая 1902 года.

Девятнадцатилетний студент юрфака Московского университета Лев Розенфельд тоже был захвачен бурными событиями «студенческой революции» тех лет. Уже через несколько месяцев после поступления его выбрали представителем курса в совете Союза студенческих землячеств (в Москве он объединял 43 землячества и устраивал кассы взаимопомощи, библиотеки, кружки для саморазвития и т. д.). Когда его руководители были арестованы полицией, он участвовал в организации нового совета. По его поручению ездил в Петербург для установки связи с питерскими студентами. Написал несколько воззваний, некоторые даже в стихах. Они не сохранились, но некоторые из анонимных стихотворных образцов тогдашней студенческой «протестной литературы» до нас все-таки дошли. Например такие:

Мы — не борцы. Мы только тень борцов,
Упавшая от солнца за горами,
Мы лишь гонцы грядущих в мир творцов,
Богатых мыслию и знаньем и дарами;
Мы только ласточки, оставившие юг,
Чтоб возвестить природы обновление,
Мы только весть несем, что кончился недуг
И что врачи сулят больной выздоровление.