Красные

Другая версия сводится к тому, что большевики хотели получить его деньги. Дело в том, что незадолго перед отъездом во Франции он застраховал свою жизнь, а полис на предъявителя отдал Марии Андреевой. «Морозов считал меня нелепой бессеребренницей и нередко высказывал опасение, что с моей любовью все отдавать другим я умру когда-нибудь под забором нищей, что обдерут меня как липку и чужие, и родные, — вспоминала она. — Вот поэтому-то, будучи уверен в том, что его не минует семейный недуг — психическое расстройство, — он и застраховал свою жизнь на сто тысяч рублей на предъявителя, отдав полис мне». Побоявшись, что Морозов вдруг передумает и отзовет свой полис, большевики, по мнению сторонников этой версии, и решили убить его как можно скорее.

Разумеется, всё это — не более чем предположения, и каких-либо существенных доказательств причастности большевиков и лично Красина к смерти Саввы Морозова нет. Между тем слухи о такой причастности, вероятно, ходили уже в 1905 году. 29 мая, в день похорон Морозова московский градоначальник граф Павел Шувалов доносил в Департамент полиции: «29 мая на Рогожском кладбище состоялись похороны известного московского миллионера, промышленника и общественного деятеля Саввы Тимофеевича Морозова, скончавшегося в Канне.

По полученным мною сведениям, похоронами этими рассчитывали воспользоваться революционные организации, которым покойный оказывал широкую материальную помощь, и намеревались над гробом произносить речи противоправительственного содержания. Ввиду этого, воспользовавшись существующими у старообрядцев обычаями не произносить надгробных речей, я пригласил к себе попечителей Рогожского кладбища, коим предложил войти в сношение с распорядителями похорон, чтобы обычай нарушен не был. Независимо от сего, ввиду большого стечения публики, в особенности рабочих, мною был усилен местный наряд полиции…

К изложенному присовокупляю, что по полученным мною из вполне достоверного источника сведениям Савва Морозов еще до смерти своей находился в близких отношениях с Максимом Горьким, который эксплуатировал средства Морозова для революционных целей. Незадолго до выезда из Москвы Морозов рассорился с Горьким, и в Канн к нему приезжал один из московских революционеров, а также революционеры из Женевы, шантажирующие покойного. Меры для выяснения лица, выезжавшего из Москвы для посещения Морозова, приняты».

Деньги по страховому полису Морозова большевики действительно получили — 60 тысяч рублей. Передала их Большевистскому центру Мария Андреева. Родственники Морозова пытались опротестовать ее право распоряжаться полисом, но проиграли дело в суде. Часть «морозовских» денег ушла на судебные расходы, часть — на личные цели Андреевой. «Ведал всеми этими операциями — Красин», — писала она сама.

Ну и еще один штрих к этой туманной истории с Саввой Морозовым. В 1907 году его вдова Зинаида вышла замуж за бывшего московского градоначальника генерал-майора Анатолия Рейнбота (в 1907 году он был снят с должности за «финансовые злоупотребления»), а в 1909 году приобрела под Москвой усадьбу Горки. После революции она была национализирована, а потом в ней долго жил уже больной Ленин. Там же он и умер. Такие вот странности истории.

Деньги фабриканта Шмидта

Вернувшись в Россию, Красин до осени 1905 года прожил в Орехово-Зуеве. Потом, убедившись, что арест ЦК никак не может отразиться на его легальном статусе, начал искать новую работу. И вскоре нашел — в бельгийском «Обществе 1886 года». Оно занималось прокладкой электрических кабелей для городского транспорта.

В это время он разрабатывал планы освобождения членов ЦК, которые сидели в Таганской тюрьме Москвы. Он предполагал прорыть к тюремной бане подземный туннель с пустыря на берегу Москвы-реки. Была создана подставная компания, которая арендовала пустырь, но события развивались так быстро, что подкоп не понадобился.

В октябре 1905 года революционное движение в России достигло небывалого ранее размаха. Во всероссийской политической стачке принимали участие более миллиона человек. Она проходила под лозунгами: «Долой самодержавие! Да здравствует демократическая республика!». 17 октября император Николай II издал Манифест, в котором гарантировал гражданские свободы и обещал выборы в «законодательную Думу». Была объявлена амнистия политическим заключенным. Советские историки к этому документу относились со смесью иронии и презрения, хотя в истории России это было очень важное событие — после него в стране впервые появились легальные политические партии, независимая пресса, были проведены выборы в парламент, пусть и с весьма ограниченными полномочиями.