Красные

Морозов дружил и с Горьким, который, конечно же, выполнил просьбу Красина и познакомил его с этим необычным человеком. Их встреча состоялась уже через четыре дня после знакомства Красина с Горьким. Писатель описал ее так: «Деловая беседа фабриканта с профессиональным революционером, разжигавшим классовую вражду, была так же интересна, как и коротка. Вначале Леонид заговорил пространно и в «популярной» форме, но Морозов, взглянув на него острыми глазами, тихо произнес:

— Это я читал, знаю-с. С этим я согласен. Ленин — человек зоркий-с.

И красноречиво посмотрел на свои скверненькие, капризные часы из никеля, они у него всегда отставали или забегали вперед на двенадцать минут. Затем произошло приблизительно следующее:

— В какой же сумме нуждаетесь? — спросил Савва.

— Давайте больше.

Савва быстро заговорил, — о деньгах он всегда говорил быстро, не скрывая желания скорее кончить разговор.

— Личный мой доход ежегодно в среднем шестьдесят тысяч, бывает, конечно, и больше, до ста. Но треть обыкновенно идет на разные мелочи, стипендии и прочее такое. Двадцать тысяч в год — довольно-с?

— Двадцать четыре — лучше! — сказал Красин.

— По две в месяц? Хорошо-с.

Леонид усмехнулся, взглянув на меня, и спросил: нельзя ли получить сразу за несколько месяцев?

— Именно?

— За пять, примерно?

— Подумаем.

И, широко улыбаясь, пошутил:

— Вы с Горького больше берите, а то он извозчика нанимает за двугривенный, а на чай извозчику полтинник дает.

Я сказал, что фабрикант Морозов лакеям на чай дает по гривеннику и потом пять лет вздыхает по ночам от жадности, вспоминая, в каком году монета была чеканена.

Беседа приняла веселый характер, особенно оживлен и остроумен был Леонид. Было видно, что он очень нравится Морозову…»

Вскоре Красин по приглашению Морозова переехал из Баку в Орехово-Зуево. Прогрессивный фабрикант как раз тогда мечтал построить рядом со своей фабрикой электростанцию с турбинным двигателем и предложил взяться за это дело Красину. Электростанцию в Орехово-Зуеве действительно построили. На ней установили выписанную из Швейцарии паровую турбину, и электрические лампочки загорелись на фабрике, улицах, в домах рабочих. Горький писал об отношениях Морозова с Красиным:

«Месяца через три он говорил мне о Леониде:

— Хорош. Прежде всего — идеальный работник. Сам любит работу и других умеет заставить. И — умен. Во все стороны умен. Глазок хозяйский есть: сразу видит цену дела.

Другой раз он сказал:

— Если найдется человек тридцать таких, как этот, они создадут партию покрепче немецкой.

— Одни? Без рабочих?

— Зачем? Рабочие с ними пойдут…

Он говорил:

— Хоть я и не народник, но очень верую в силу вождей… Красин, в свою очередь, говорил о Савве тоже хвалебно.

— Европеец, — говорил он. — Рожица монгольская, а — европеец!

Усмехаясь, он прибавил:

— Европеец по-русски, так сказать. Я готов думать, что это — новый тип, и тип с хорошим будущим.

В 1905 году, когда, при помощи Саввы, в Петербурге организовывалась «Новая жизнь», а в Москве «Борьба», Красин восхищался:

— Интереснейший человек Савва! Таких вот хорошо иметь не только друзьями, но и врагами. Такой враг — хороший учитель».

«Красное сияние»

В начале января 1905 года Красин находился по делам в Петербурге. Там он стал свидетелем «Кровавого воскресенья» — расстрела войсками рабочей демонстрации, которая во главе со священником Георгием Гапоном, с пением молитв, хоругвями, в общем-то, несла петицию царю в Зимний дворец. Свидетелем расстрела оказался и Горький, который тоже шел в рядах рабочих.

«С каждым залпом, — писал он позже, — люди падали кучами, некоторые — головой вперед, как будто в ноги кланялись убийцам. Крепко въелись в память бессильные взмахи рук падавших людей… Близко от солдат, среди неподвижных тел, полз на четвереньках какой-то подросток, рыжеусый офицер не спеша подошел к нему и ударил шашкой, подросток припал к земле, вытянулся, и от его головы растеклось красное сияние». Кстати, спустя несколько дней Горький был арестован за участие в демонстрации. Просидел за решеткой он почти месяц и 14 февраля был освобожден под залог в 10 тысяч рублей. Деньги внесла Мария Андреева, а дал их Савва Морозов.

Между тем «красное сияние» растекалось и по всей России. «Кровавое воскресенье» дало старт революции 1905–1907 годов. Вскоре страна бурлила вовсю. На многочисленных демонстрациях, стачках и митингах требовали конституции, созыва Учредительного собрания, свободы слова и политической деятельности.

По данным Ленина, численность РСДРП к лету 1905 года составляла 26 500 человек (большевиков — 14 000, меньшевиков — 12 500 человек). За большевиками шли 32 комитета и 35 групп, за меньшевиками — 23 комитета и 35 групп. Еще 10 комитетов и 43 группы оставались вне раскола. В таких условиях в Лондоне с 12 (25) апреля по 27 апреля (10 мая) 1905 года прошел III съезд РСДРП. Открытию съезда предшествовали неприятные для революционеров события.