Красные

Другими словами, с «экспроприированными» деньгами Камо мог бы устроить себе очень обеспеченную жизнь на многие годы. Мог, да не мог. Подобная идея даже не приходила ему в голову. Предложение воспользоваться «изъятыми» из банков или почтовых карет деньгами для самого себя прозвучало бы для него как настоящее оскорбление, граничащее с предательством.

Камо представлял собой тип порядочного и кристально честного «кровавого идеалиста». В его поведении было что-то от рязановского Юрия Деточкина из комедии «Берегись автомобиля». «Изъятые» у государства деньги он позволял себе тратить только на проезд, конспиративные мероприятия или операции по освобождению товарищей из тюрьмы (с согласия Центра). Его жена вспоминала, что, имея в распоряжении крупные суммы, Камо часто жил на 50 копеек в день и столько же выдавал на расходы своим товарищам по группе.

Впрочем, в русском революционном терроре таких честных и преданных своей идее террористов было немало.

Ленин нелегально приехал в Петербург из Швейцарии, где он находился в эмиграции, в ноябре 1905 года, но, когда до столицы империи со спрятанными в вине деньгами добрался Камо, его там уже не было. Скрываясь от преследования полиции, он перебрался в финский поселок Куоккала и поселился вместе с Крупской на даче «Ваза». Там было спокойнее. Финляндия, хотя и являлась частью Российской империи, все-таки пользовалась определенной автономией, и русская сыскная полиция там чувствовала себя не так свободно. На даче жил также Александр Богданов с женой. Часто бывал на ней и другой руководитель большевистских боевиков — Леонид Красин.

Камо приехал на дачу с бурдюком и бочонком. Позже он вспоминал, что Ленин хохотал, когда он начал вытаскивать из них деньги и различные отчеты об операциях своей боевой группы. Затем они разговаривали. Беседа затянулась. Камо рассказывал своей жене Софье, что они пили чай: «Ленин из кухни принес чайник, заварил. Вино, сказал, не пьет». Некоторое время Камо жил в Петербурге и приезжал в Куоккалу. Надежда Крупская писала в своих мемуарах, что одна из явок в то время находилась в столовой Технологического института. Там всегда толпилось много народа, и никто не обращал ни на кого внимания.

«Раз… пришел на явку Камо, — вспоминала она. — В народном кавказском костюме он нес в салфетке какой-то шарообразный предмет. Все в столовке бросили есть и принялись рассматривать необычайного посетителя. «Бомбу принес», — мелькала, вероятно, у большинства мысль. Но это оказалась не бомба, а арбуз. Камо принес нам с Ильичом гостинцев — арбуз, какие-то засахаренные орехи. «Тетка прислала», — пояснял как-то застенчиво Камо. Этот отчаянной смелости, непоколебимой силы воли, бесстрашный боевик был в то же время каким-то чрезвычайно цельным человеком, немного наивным и нежным товарищем. Он страстно был привязан к Ильичу, Красину и Богданову. Бывал у нас в Куоккале.

Подружился с моей матерью, рассказывал ей о тетке, о сестрах. Камо часто ездил из Финляндии в Питер, всегда брал с собой оружие, и мама[32] каждый раз особо заботливо увязывала ему револьверы на спине».

Затем Камо уехал в Тифлис, но вскоре снова появился в Петербурге. Перед ним стояла задача доставить на Кавказ крупную партию оружия, которую большевики получили из Финляндии. На этот раз он приехал в столицу в образе «светлейшего князя Коки Дадиани» — в богатой черкеске, с кинжалом в золоте и перстнем с огромным бриллиантом на пальце. Он остановился в роскошном номере гостиницы «Европейская», сорил деньгами, заказывал роскошные обеды в ресторанах, заводил романы с балеринами и т. д. Но за этой «княжеской жизнью» была и другая. Многие наверняка впали бы в ступор, увидев «князя Дадиани» в секретной лаборатории большевиков, где Красин рассказывал ему об устройстве бомб новейшей конструкции. Технологию сборки этих бомб и составные их части Камо должен был увезти на Кавказ, чтобы потом использовать их в «боевой работе».

Отъезд «князя Дадиани» из Петербурга был обставлен красочно: его провожал чуть ли не весь персонал «Европейской». Это событие попало и в газетную светскую хронику. Камо на богатом экипаже отправился на Николаевский вокзал, где сдал в багаж огромный, окованный медью сундук. Точнее, так: он попросил сдать его в багаж вокзального жандарма, а сам пошел в ресторан. «Я князь Дадиани. Здесь мои фамильные ценности. Квитанцию принесете, а сдачу оставите себе», — сказал он, вручив жандарму купюру в 25 рублей.

Изумленный жандарм, разумеется, сделал все в лучшем виде. Он, конечно, не знал, что в сундуке находились револьверы, патроны, обоймы, элементы для сборки новых бомб. Сам Камо уехал в Тифлис позже, купив билет третьего класса и переодевшись в скромный костюм.

«Зора» садится на мель