Красные

Книга вышла в 1934 году без посвящения «Тому — Кто первый вдохновил Камо…», а ее автора вскоре действительно «успокоили» — он погиб в ходе репрессий.

К чему это отступление? Дело в том, что, как уже говорилось, Бибинейшвили хорошо знал Камо, и тот, по его словам, лично рассказывал ему, как тогда, в начале 1906 года, он сбежал из тюрьмы. Этот рассказ, пересказанный «Бароном» Бибинейшвили в своей книге, и остался «канонической» версией о побеге Камо.

Согласно этой версии, дело было так. В тюрьме вместе с Камо сидел молодой грузин, ученик аптекаря по фамилии Шаншиашвили. Ничего особо серьезного за ним не числилось, но настроен он был очень революционно и часто рассказывал своему соседу по имени Мкртыч истории о небывалых подвигах отважного богатыря-революционера Камо. Сам он видел этого Камо только один раз, но издали, на митинге, а вот теперь слышал, что его убили во время боев в Тифлисе.

И вот в один прекрасный день сосед Мкртыч открылся ему — Камо не убили. Вот он, перед ним. И ему нужна помощь. Камо предложил Шаншиашвили обменяться одеждой. Мол, того все равно на днях освободят, и он, Камо, уйдет на свободу вместо него. А когда обман раскроется, то пусть Шаншиашвили объяснит, что он просто выменял одежду у какого-то человека, которого раньше не знал.

В вариациях этого рассказа, которые кочуют по биографиям Камо, интересны несовпадения в деталях. В одних версиях он убеждает своего молодого соседа, что тому ничего серьезного грозить не будет — просто подержат его еще немного в тюрьме, и всё. В других, наоборот, предупреждает: подумай хорошо, для тебя это может быть небезопасно! Ведь самому Камо поможешь! Но так или иначе Шаншиашвили вроде бы согласился. И когда его вызвали «с вещами» на выход, то пошел переодетый Камо.

Была, впрочем, еще одна проблема. Освобожденного должен был сопровождать городовой. Ему предписывалось довезти «Шаншиашвили» до полицейского участка «по месту прописки» и сдать там с рук на руки — под расписку. Ничем хорошим для Камо это конечно бы не кончилось. Он взмолился — не надо ехать им вместе через весь город. Как так — он под охраной полиции! Это же такой позор! Что родственники скажут? А родители невесты вообще откажут ему от дома! Он не переживет. Спектакль удался: городовой уступил. Он посадил Камо на извозчика, а сам с паспортом «Шаншиашвили» поехал в участок на трамвае. Через некоторое время извозчик увидел, что его странный пассажир исчез. Когда это произошло, он даже не заметил.

Очень скоро на Кавказе, да и во всей России снова услышат о его делах.

Эксы

На IV (Объединительном) съезде РСДРП (Стокгольм, 10–25 апреля 1906 года) большая часть делегатов проголосовала за то, чтобы бороться против выступления отдельных лиц или групп с целью захвата денег под именем или девизом социал-демократической партии. Однако, создав фактически нелегальный орган руководства своей фракцией — Большевистский центр (Ленин, Красин и Богданов), большевики по-прежнему готовили и осуществляли «эксы».

Боевые дружины большевиков (как, впрочем, и других революционных партий) действовали по всей стране — от Финляндии до Урала и от Петербурга до Одессы. Но, пожалуй, одной из самых успешных из них была закавказская группа, которую возглавил Камо. Эта группа, вспоминал Александр Богданов, поставила себе «задачу помогать партии путем экспроприаций», но решила делать это «не открыто, внепартийным путем». Такой способ использовался часто — перед «эксом» боевики могли выйти из партии, а потом, позже, снова вступить в нее. Ну а «один из членов группы должен был частным образом передавать деньги лично знакомому с ним члену большевистской, тогда существовавшей, финансово-технической группы, и тот должен был передавать их в партийные организации». Так большевики обходили формальный запрет съезда на финансирование с помощью «эксов». А человеком, который передавал им деньги «частным образом», как раз и был Камо.

Горький вспоминал, что когда он спросил Красина, что он думает о ходивших легендах о невероятных «подвигах» Камо, тот, подумав, ответил: «Возможно, что все правда. Я тоже слышал все эти рассказы о его необыкновенной находчивости и дерзости. Конечно, рабочие, желая иметь своего героя, может быть, несколько приукрашивают подвиги Камо, создают революционную легенду, понимая ее классово-воспитательное значение. Но все-таки он парень на редкость своеобразный. Иногда кажется, что он избалован удачами и немножко озорничает, балаганит. Но это у него как будто не от легкомыслия молодости, не из хвастовства и не от романтизма, а из какого-то другого источника. Озорничает он очень серьезно, но в то же время как бы сквозь сон, не считаясь с действительностью».