Красный дом

Боже, как холодно на вершине! Может, Ричард выбрал другой маршрут и вошел в дом через пять минут после ухода Алекса. Если это так, Алекс будет чертовски зол. Из-за ливня приходится щурить глаза. Теперь он видит наплывающие на него белые пятна на сером фоне – будто заставка на старых версиях «Виндоус». Интересно, Ричард бегал в ветровке? Эх, надо было захватить одну из коридора… Ладно, он отдаст Ричарду свою куртку и тем самым заслужит дополнительные бонусы. Кто победит? Наверняка он уделает Ричарда. Тот выше на несколько дюймов, но выглядит как типичный полноватый мужчина в летах, переставший следить за собой. Черт. Вот он, впереди, хромает, словно прямиком из боя.

Ричард не до конца осознает, реальность это или игра ума, однако понимает – это не к добру. Впрочем, тест для оценки степени нарушения сознания к нему применять еще рано. Кажется, там Алекс. В кислотно-желтой куртке он похож на охранника. Еще на нем шорты и вязаная шапка.

– Ричард, – говорит Алекс спокойным тоном, будто они не под ледяным ливнем, а на поле для игры в гольф. Мол, давно не виделись, выпьем по пинте, как обычно.

– Я сейчас не в том состоянии, – отвечает Ричард.

Алекс снимает куртку.

– Надевай.

Руки так онемели, что не попадают в рукава. Зубы стучат, чего не было со школы. Алекс напяливает ему на голову свою шапку. Нахлынули воспоминания: на магнитофоне играет трек «Кадер Идрис», оледеневшее в пузатых бутылках молоко приподняло крышки из фольги, и отец еще жив…

– Давай помогу.

Алекс натягивает на него куртку, а Ричард думает о сиделках, помогающих пожилым пациентам в вязаных кофтах. О девушке в инвалидном кресле. Но вот куртка на нем, он осознает, что вскоре увидит Луизу, и понимает, как сильно испуган. Возможно, он даже плачет, но, к счастью, из-за дождя слез не видно. Алекс перекидывает руку Ричарда себе за шею, обхватывает за талию и говорит:

– Давай, идем, а то я замерзну насмерть.

Ричард делает шаг и припадает на больную ногу, Алекс тянет его за собой быстрее, чем Ричард хочет идти. Боль усиливается, но идти быстрее – хорошо. Он вспоминает вчерашний разговор. Позже он обязательно извинится за него. Но сначала – ванна, горячая ванна. Господь Всемогущий, как же болит лодыжка…

– Спасибо.

– Иди уже.

Анжела закрывает дверь, и Дейзи невольно вспоминает о кабинете директора и операционной. Они садятся рядом, смотрят на пустую печку. Дейзи хочет, чтобы в ней горел огонь, но его обычно зажигает Ричард.

– Что случилось?

– Сначала пообещай…

– Что пообещать?

Дейзи словно стоит на вышке. Прыжок! Только не смотреть вниз…

– Я пыталась поцеловать Мелиссу.

Анжела не уверена, что правильно расслышала, однако не хочет просить Дейзи повторить.

– Ради бога, мама, скажи хоть что-нибудь!

Анжела вспоминает, как вели себя Мелисса и Дейзи сегодня утром в столовой.

– Похоже, Мелиссе этого не очень-то и хотелось.

– Мама, я не шучу.

– Я тоже. – Происходящее все больше напоминает кино. – Хочешь сказать, ты лесбиянка?

У Дейзи перехватывает в горле. Она утыкается в плечо матери и рыдает. Анжела не помнит, когда в последний раз она так обнимала дочь. А Дейзи испытывает облегчение оттого, что Мелиссе больше нечем ее шантажировать.

– Ты еще кому-нибудь рассказывала?

Анжела вспоминает, как Дейзи бросила ее тогда на улице из-за Мелиссы, и ей кажется, что сейчас она выиграла соревнование за любовь дочери, победив Мелиссу и Доминика. Она гладит дочь по спине. Десяти последних лет как и не бывало. Словно Дейзи просто вновь приснился кошмар.

– Мне все равно, что ты лесбиянка.

Она крепче обнимает дочь, но та отстраняется.

– Я не лесбиянка, понятно?! – панически восклицает Дейзи.

– Тогда почему ты поцеловала Мелиссу? – Звучит как обвинение, однако Анжела всего лишь пытается разобраться в произошедшем.

Щелкает дверной замок, на пороге появляется Бенджи.

– Не сейчас, Бенджи. – Тот пятится, и Анжела поворачивается к Дейзи. Внезапно все становится на свои места. – Ты поэтому стала верующей?

– Нет, не поэтому! – с застарелым гневом возражает Дейзи.

– Прости.

Анжела берет дочь за руки, вновь невольно вспоминая Карен. Дочь реальная – и дочь возможная. И еще одна Дейзи, которой та могла стать, не вцепись в нее церковь. Следовало бы сказать, что она поможет и не будет мешать. Пусть только Дейзи объяснит, что ей делать! И почему это так отличается от влюбленности в какого-нибудь буйного парня? Ох, до чего же много существует способов сокрушить человека. – Ты собираешься рассказать об этом кому-нибудь в церкви?

– Зачем?

– Что они скажут?

– При чем здесь это?

– Выслушай меня, – просит Анжела.

Дейзи прячет лицо в ладонях.

– Я люблю тебя. И мне неважно, лесбиянка ты или нет. Но ты окружила себя людьми, которые…

– Перестань! – Дейзи отнимает руки от лица. – Ты не слушаешь меня. Церковь тут ни при чем. И ты со своими предрассудками тоже ни при чем. – Откуда все это взялось? Она будто открыла бутыль с ядом, и теперь не может закрыть ее. – Я ошиблась. И ошиблась глупо. – Она встает.

– Дейзи, подожди! Прости меня.

– Просто отстань от меня, ладно?! – Хлопнув дверью, Дейзи уходит.