Красный дом

Что-то не так, твердила Ричарду интуиция. Он остановился, собираясь осмотреться и прислушаться. Внезапно похолодало и потемнело, нахлынуло чувство, что здесь не просто нет людей, а что все они очень и очень далеко отсюда. За спиной ощущалось присутствие чего-то. Ричард обернулся и увидел ливень, идущий из свинцово-серых туч. Он еще успел испугаться, прежде чем дождь настиг его.

Это походило на сильный холодный душ, и Ричард забавлялся, представляя, как будет потом рассказывать, что ему пришлось ковылять под ливнем черт знает где в одной футболке и шортах. Через десять минут стало уже не так забавно, потому что ни дождь, ни ветер и не думали униматься. Ричард замерз, лодыжка болела все сильнее, и прошло немало времени, прежде чем он смог спуститься с холма. Ему представлялись совершенно детские сценарии возможного будущего: его спасет красный вертолет, который они видели два дня назад; он потеряет сознание, упадет и пролежит тут всю ночь. Он вдруг вспомнил, что никому не сказал, где будет бегать.

Налив в кувшин кофе, Луиза ставит его на стол в столовой, рядом с сахаром, молоком и шаткой башенкой чашек. Ричард должен был вернуться еще сорок минут назад, а на улице до сих пор бушует шторм. В доме витает тревожное настроение, и как бы его жители ни разбредались по комнатам, их все равно тянет в столовую.

– Вернется минут через пять и будет хвастаться, какой он мачо, – говорит Мелисса.

«Надеюсь, он сдохнет», – думает Алекс. Интересно, сказал ли Ричард Луизе о выволочке, которую ему устроил? Может, он и ей устроил выволочку. Алекс пытается поймать взгляд Луизы, но она слишком обеспокоена отсутствием Ричарда и ничего вокруг не замечает.

– В такую погоду дороги просто кошмарные, – произносит Анжела.

Вообще-то она собиралась сказать что-нибудь успокаивающее, предположить, как Ричард может добраться домой, однако нервозность Луизы оказалась заразительной. Слишком многих она утратила, а из-за жуткой погоды грань между этим миром и тем истончилась почти до исчезновения, будто дожидаясь, когда глупые и недостаточно любимые люди оступятся и упадут сквозь нее.

– Это рекорд. – Бенджи построил башню из домино в девять этажей.

Алекс ждет, что ему предложат пойти и разыскать Ричарда, но сам не собирается предлагать. Пусть попросят. Он хочет, чтобы его во всеуслышание объявили специалистом в области бега и ходьбы по местным холмам. Пусть все признают, что Ричард корчил двадцатилетнего и выставил себя придурком.

В комнату входит Дейзи.

– Доброе утро, – лениво произносит Мелисса.

И только Дейзи слышит в ее словах издевку.

– Привет, милая моя, – говорит Анжела. – Как ты себя чувствуешь?

Дейзи надеется, что мать предложит ей позавтракать и они смогут посидеть в кухне и поговорить, но Анжела выглядит отрешенной и вряд ли спросит, почему Мелисса так смотрит на ее дочь. Дейзи уходит на кухню, включает чайник и, усевшись за стол, прячет лицо в ладонях.

Охает Бенджи, охают и остальные, будто наблюдают за фейерверком, но это всего лишь башня Бенджи рухнула и рассыпалась по столешнице и полу.

– Час уже прошел, – констатирует Луиза, в глубине души задаваясь вопросом, уж не подстроил ли Ричард все это, чтобы досадить ей.

Бенджи начинает строить башню заново, на сей раз укладывая домино горизонтально для лучшей устойчивости.

– Это же Ричард, с ним все будет хорошо, – заверяет Анжела.

Однако с ним не всегда все хорошо, он порой и в лужу может сесть, как она теперь понимает.

– Попасть под дождь не смертельно, – заявляет Доминик.

– Не всегда, – возражает Алекс. – В Брекон-Биконс люди погибли из-за переохлаждения.

Их гостиная тоже вдруг будто промерзла насквозь.

– Алекс, не надо об этом, – утомленно просит Доминик.

Алекс мог бы извиниться, но не хочет. Вместо этого он несет в кухню свою чашку, а за спиной у него Анжела извиняется за бестактность сына.

Дейзи по-прежнему сидит за столом, вскипевшая вода остывает.

– Сестра Дейзи, – привычно произносит Алекс их общую шутку, забыв о том, что это шутка – настолько она старая.

– Давай не сейчас, а?

– Что случилось?

– Ничего.

– Расскажи мне. – Охвативший Алекса гнев столь велик, что он ожидает, будто и Дейзи должна злиться на Ричарда по какой-то пока неведомой ему причине.

Однако в ее голосе звучит нотка, которой он не слышал уже давно.

Да, она может рассказать ему. Он сочтет ее извращенной? Пусть! Дейзи внезапно разбирает смех – вспомнилось, что именно Алекс хотел с самого первого дня поцеловать Мелиссу. А Мелисса сказала ей: «Отвали от меня, гребаная лесбиянка!» Вновь накатили паника и ощущение безысходности.

– Что смешного? – спрашивает Алекс, решивший, что она смеется над ним.

– Слушай, я хочу тебе кое-что сказать, – быстро, чтобы не передумать, говорит Дейзи.

– Что именно?

Дейзи задумывается. Что она хочет сказать ему? Что ее простили? Что никто не узнает об этом? Что этого никогда не было?

– Алекс! – зовет мама из соседней комнаты.

– Прости. – Отвернувшись, он уходит.

А Дейзи осознает – даже расскажи она все брату, это ничего не решит.

– Алекс, ты не знаешь, где может бегать Ричард?