Красный корсар

– Может быть, он и располагал этими сведениями.

– Возможно. Он дал мне основания думать, что его агенту удалось втереться в доверие к неприятелю и узнать его секреты. Он явно дал мне это понять и признал, что его успех зависит от ловкости и осведомленности этого человека, который, без сомнения, каким-то способом сообщает ему о действиях тех, среди кого он находится.

– Капитан называл его имя?

– Да.

– И это имя…

– Генри Арк, он же Уайлдер.

– Отпираться бесполезно, – сказал наш герой, вставая и гордым видом стараясь замаскировать неприятное чувство неловкости. – Я вижу, что вы узнали, кто я.

– Вероломный предатель, сударь!

– Вы здесь хозяин, капитан Хайдегер, и можете безнаказанно оскорблять меня.

Корсар огромным усилием воли подавил свой гнев, но на лице его изобразилось горькое презрение.

– Что ж, доложите и это своим начальникам, – сказал он с язвительной усмешкой. – Чудовище, которое топит безоружных рыбаков, опустошает беззащитные прибрежные селения и бежит перед флагом короля Георга, словно гад морской, что спасается в темную нору, заслышав шаги человека, – это чудовище бесстрашно высказывает все, что думает, только сидя в своей каюте, под охраной сотни разбойников. Здесь он не боится оскорблять всех.

Но тот, на кого направлено было это презрение, уже овладел собой, и у него не удалось вырвать ни ответных оскорблений, ни мольбы о пощаде. Уайлдер спокойно скрестил на груди руки.

– Я шел навстречу опасности, – сказал он просто, –

чтобы избавить просторы океана от этого зла, которое до сих пор нам никак не удавалось уничтожить. Я знал, на что иду, и не дрогну перед казнью.

– Прекрасно, сударь! – воскликнул Корсар, с таким неистовством ударив в гонг, словно в руках его была сила исполина. – Заковать в цепи негра и его дружка, – сказал он явившемуся матросу, – и ни под каким видом не допускать, чтобы они хоть словом или знаком обменялись с королевским судном.

Матрос побежал исполнять грозный приказ, а Корсар снова обратился к юноше, который стоял неподвижно с видом непоколебимой решимости.

– Мистер Уайлдер, – продолжал он, – люди, в среду которых вы так вероломно пробрались, живут по своим законам; как только команде станет известно ваше истинное лицо, вы и ваши презренные сообщники будете болтаться на рее. Мне стоит только открыть дверь, объявить о предательстве и отдать вас на нежное попечение своих людей.

– Вы этого не сделаете! Нет! Никогда! – воскликнул рядом голос, звука которого не могли вынести даже стальные нервы Корсара. – Вы отвергли узы, связывающие людей, но сердце ваше не ожесточилось. Именем тех, кто лелеял и хранил ваши младенческие годы, именем того, кто не оставляет неотмщенным волос, упавший с головы невинного, я заклинаю вас остановиться, прежде чем вы совершите непоправимое. Вы не будете, не можете, не смеете быть столь безжалостным!

– А какую судьбу готовил он мне и моим товарищам, выполняя свой вероломный замысел? – хрипло спросил

Корсар.

– На его стороне закон, божеский и человеческий, –

продолжала миссис Уиллис, так как это была она. – Я говорю с вами языком разума и знаю, что милосердие стучится в ваше сердце. Его поступок оправдывается высокими целями и благородными мотивами, вам же нет оправдания ни на земле, ни на небе.

– Ваши речи чересчур дерзки для слуха кровожадного, жестокосердного разбойника, – сказал Корсар, оглядываясь кругом с гордой улыбкой, подчеркивающей его уверенность, что собеседница знает за ним совершенно противоположные качества.

– Это правдивые речи, и вы не можете остаться глухи к моим словам. Если…

– Не продолжайте, сударыня, – остановил ее Корсар спокойным движением руки. – Решение мое было принято в первую же минуту, и его не изменят ни увещевания, ни страх перед последствиями. Мистер Уайлдер, вы свободны. Если в вашем лице я не встретил верного сподвижника, то вы научили меня, как можно ошибаться в людях. Это был хороший урок, и я не забуду его до самой смерти.

Уайлдер молчал, пристыженный и мучимый укорами совести. Притворное хладнокровие покинуло его, и лицо выдавало жестокую внутреннюю борьбу: стыд и глубокая печаль мешались в его чертах. Но душевные терзания длились недолго.

– Может быть, вам неизвестна конечная цель моего предприятия, капитан, – сказал он. – Дело идет о лишении вас жизни и об истреблении или рассеянии всей команды.

– О, это вполне соответствует обычаям страны, которая подавляет и угнетает остальные народы. Идите, сударь, возвращайтесь на тот фрегат: там вы будете на своем месте.

Повторяю, вы свободны.

– Я не могу покинуть вас, не сказав хоть слово в свое оправдание.

– Как! Давать объяснения гонимому, опознанному и осужденному разбойнику? Что значит его доброе мнение для добродетельного слуги короля?

– Издевайтесь и укоряйте меня, как вам будет угодно, сэр, слова ваши не могут меня оскорбить; но мне не хотелось бы покидать вас, хотя бы частично не рассеяв то отвращение, которого я заслуживаю в ваших глазах.

– Говорите все, что пожелаете, сударь, – вы мой гость.