Красный корсар

Боб-Деготь, довольно живо вскочивший с места, теперь, в свою очередь, на миг словно задумался, а затем громко расхохотался:

– А, вижу, мысли у вас дают крен! Если у человека во рту кусок говядины, он не может говорить так, словно его языку открыт весь морской простор, как кораблю, уже целые сутки находящемуся в море.

– Значит, это был ты?

– Могу присягнуть, – ответил Боб и сел на свое место, как человек, уладивший дело к полному своему удовольствию. – А теперь, друг Гаррис, если вы готовы выложить все, что у вас на уме, я готов вас выслушать.

По всей видимости, Уайлдера не слишком удовлетворило объяснение его собеседника, однако он пододвинул себе стул и начал:

– После всего, что ты слышал и видел, приятель, мне незачем говорить тебе, что я не особенно желаю, чтобы дама, с которой мы разговаривали сегодня утром, и ее спутница отправились в плавание на «Королевской Каролине». Полагаю, для наших с тобой планов достаточно, что ты об этом знаешь, а причина совершенно не касается твоего поручения.

– Старого моряка не нужно учить, как собирать воедино обрывки мыслей, – вскричал Боб со смехом, подмигнув собеседнику, которому эта фамильярность пришлась весьма не по вкусу. – Я провел на море пятьдесят лет и за небо его не приму.

– Ты, значит, хочешь сказать, что побуждения мои для тебя не тайна?

– И без подзорной трубы ясно, что, когда старики говорят «идите», двое молодых предпочитают оставаться на месте.

– Ну, здесь ты ошибаешься: до вчерашнего дня я и в глаза не видел ту, о ком ты говоришь.

– Ага, теперь понимаю: владельцы «Каролины» обошлись с вами не так учтиво, как следовало бы, и вы, как человек благодарный, хотите уплатить им небольшой должок.

– Может быть, такой способ мести и в твоем вкусе, –

серьезным тоном произнес Уайлдер, – но мне он не очень-то по нраву. Кроме того, и хозяева судна и пассажиры для меня совершенно незнакомые люди.

– Гм! Так вы, наверно, с судна, что стоит на рейде, и хоть у нас и нет ненависти к врагам, зато вы любите друзей.

Мы должны придумать, как уговорить дам ехать на работорговце.

– Боже упаси!

– «Боже упаси»! Сдается мне, друг Гаррис, вы слишком уж совестливы. Хоть я не могу согласиться с вами насчет всего, что вы наговорили о «Королевской Каролине», но насчет того, другого судна мы с вами, наверно, сойдемся во мнениях. По-моему, это красивое, хорошо построенное судно и на нем даже король мог бы путешествовать с полным удобством.

– Не отрицаю. Только оно мне не нравится.

– Что ж, я этому рад. И, раз уж мы с вами говорим начистоту, мистер Гаррис, я хотел бы сказать два слова касательно этого самого судна. Я старый морской волк, и меня не так-то легко провести. Не находите ли вы, что в этом корабле есть что-то необычное для честного купца?

На якорь он стал не совсем так, как принято, далеко от форта, да и вид у него какой-то сонный, а ведь всякому ясно, что построен он не для ловли устриц или перевозки скота на острова.

– Я тоже нахожу, что это красивое и прочное судно. Но в каких неблаговидных делах ты его подозреваешь? Уж не в контрабанде ли?

– Гм! Я не уверен, что на таком судне приятно заниматься контрабандой, хотя работа эта, в общем, не скучная.

На нем, кажется, отличная батарея, насколько можно видеть отсюда.

– Наверно, он еще не надоел своим владельцам и они не хотят, чтоб он попал в руки к французам.

– Что ж, может, я и ошибаюсь, но либо с годами у меня ослабело зрение, либо на этом работорговце не все обстоит как должно, даже если документы в порядке и каперское свидетельство выписано по всем правилам. А что ты думаешь насчет этого, честный Джо?

Уайлдер с досадой обернулся и увидел трактирщика, вошедшею в комнату так неслышно, что молодой человек его не заметил, ибо все его внимание было приковано к тому, что говорил его собеседник. Изумление, с которым

Джорам взглянул на матроса, было таким неподдельным, что вопрос пришлось повторить в еще более определенных выражениях, прежде чем трактирщик сумел на него ответить.

– Я спрашиваю тебя, честный Джо, как по-твоему, работорговец на рейде – добропорядочное судно или нет?

– Ты просто ошеломить можешь человека, Боб! Задаешь такие неожиданные вопросы и делаешь такие намеки, что я даже с мыслями не могу собраться, чтобы толком тебе ответить, – сказал наконец трактирщик, озираясь вокруг, словно хотел убедиться, что в комнате нет других слушателей.

– Право же, забавно видеть хозяина «Ржавого якоря» в таком смущении! – с полнейшей невозмутимостью заметил старик. – Я у тебя спрашиваю на чистейшем английском языке: не кажется ли тебе, что у этого работорговца не все чисто?

– Не все чисто! Бог ты мой, соображай, что болтаешь, Боб! Даже за должность главного адмирала его величества не хотел бы я, чтобы в моем доме говорилось хоть слово, порочащее честного работорговца! Упаси меня господь, чтобы я стал чернить хоть одного верноподданного нашего короля!

– Значит, ты, достойный и человеколюбивый Джорам, не видишь ничего подозрительного в этом судне? – повторил Боб-Деготь, не моргнув и глазом.