Красный лорд. Невероятная судьба революционера, замнаркома, флотоводца, редактора, писателя, дипломата и невозвращенца Фёдора Фёдоровича Раскольников

Минувшее явственно вижу,
Прошедшие годы не в счёт.
И вот по ночному Парижу
Раскольников Фёдор идёт.

Без паспорта въехал. Без визы.

Трубят «фигаро», «Пари матч»:
Он бросил нешуточный вызов,
К вождю обратившись: «Палач!»

Ах, память, ты, русская память!

Оглянешься с мукой назад —
Кроваво-закатное знамя,
Туманно-ночной Петроград.

И будет спасение миру,

И счастье, и свет, а пока —
Не ты ли в ночные квартиры
Ломился с мандатом ЧК?

Не ты ли, Раскольников, рьяно

Великой идее служил?
Как демон полночный с наганом
Во тьме предрассветной кружил?

Теперь спохватился — не слишком

Взметнулся всемирный пожар?
Во что же ты верил, братишка?
Куда ж ты нас вёл, комиссар?..

Ах, память, ты, русская память!

Всё вспомнишь, в конце-то концов.
Тобой-де раздутое пламя
Тебе опалило лицо.

Огнями ночного Парижа

Вся комната озарена,
А память всё ближе и ближе,
И всё беспощадней она.

И снится убитый царевич,

И кровью забрызганный лёд.
И Бунин Иван Алексеич
Руки тебе не подаёт.

(Надо полагать, что у Ивана Бунина, писавшего в своей знаменитой дневниковой книге «Окаянные дни» о жестокостях русской революции, действительно имелись реальные причины для того, чтобы не пожимать руку бежавшему за границу Фёдору Раскольникову, эту самую революцию в своё время и осуществлявшему. Но нам, сегодняшним, надо гораздо более пристально вглядеться в судьбу этого достаточно крупного российского деятеля, немало лет своей жизни отдавшего становлению советской власти и расцвету при ней своей собственной судьбы. Как это ни печально, но многие жизненные факты говорят нам о том, что октябрьскую революцию 1917 года большевики совершали лишь для того, чтобы сместить царскую власть и занять её место самим, но вот так ли это было на самом деле или нет, мы можем узнать только из погружения в реальные факты судеб революционных деятелей России, в том числе — и Фёдора Фёдоровича Раскольникова…)

…Узнав, что в Париже находится и Илья Эренбург, Раскольников навестил и его. Когда-то здесь, в Париже, он виделся с Ильёй Григорьевичем, в то время полуэмигрантом, и утешал его. Теперь их роли переменились. Фёдор пытался объяснить Эренбургу, почему он решил не возвращаться, и чувствовал, что тот его не слышит. Горячился, доказывая, что страна миновала социализм, а внешняя политика, тайная, ведет её к сближению с фашистской Германией, ссылался при этом на статью Кривицкого, к этому времени уже вышедшую в «Социалистическом вестнике». Эренбург же говорил об успехах индустриализации и об энтузиазме и единодушии народа, которых в России никогда прежде за всю её историю не бывало. Как и Суриц, который тоже советовал Раскольникову вернуться домой. В итоге разошлись, недовольные друг другом…

В телеграмме Якова Сурица в МИД Литвинову от 6 июля 1938 года было сказано: «Сегодня в моё отсутствие зашёл в полпредство Эренбург и оставил следующую записку: „Сегодня ко мне явился Раскольников… Он заявил, что остался как был коммунистом и совгражданином. Ехал в Москву, а по дороге, в Чехословакии, узнал о своём смещении без указания `товарищ`. Что он писал товарищам Сталину и Потёмкину, что он не хочет никак выступать против СССР, что боится, не был ли (или не будет ли) лишён советского гражданства, что думает жить литературной работой, а имеет печать дезертира“».

Любопытно, что в тот же день, 6 июля, в НКВД поступило совершенно аналогичное сообщение из Парижа, тоже со слов Эренбурга, но сказанных им на вокзале перед отъездом в Испанию.

Но эти телеграммы не оказали Раскольникову ни малейшей пользы. В 1938 году он был исключён из ВКП(б) и 17 июля того же года был объявлен врагом народа, а также лишён гражданства СССР и всех правительственных наград.