Красный лорд. Невероятная судьба революционера, замнаркома, флотоводца, редактора, писателя, дипломата и невозвращенца Фёдора Фёдоровича Раскольников

Всех этих людей Фёдор Фёдорович знал лично, они были его соратниками по гражданской войне, а некоторые и его друзьями, он с ними неоднократно встречался, бывая в Москве, и ни разу ни на секунду он не усомнился в том, что с ними могла произойти та же беда, что и с Пятаковым, Каменевым, Зиновьевым и другими осуждёнными по московским процессам. Суд был откровенно фиктивный, подсудимые были заведомо осуждены, независимо от характера улик, добытых следователями НКВД.

Высшее руководство Красной Армии было уничтожено. Раскольников тяжело переживал эти убийства. Он знал их всех лично. Они были его соратниками и друзьями.

«Это конец, — сказал Раскольников, когда они с Музой, приехав по обыкновению к царскому дворцу во Вране, чтобы без помех обсудить происшедшее, вышли из машины, пошли по тенистой пустынной дороге. — Больше надеяться не на что. Я думал, военные остановят безумие, заставят одуматься руководство. Интересы укрепления обороны страны вынудят их вмешаться в политику. Не может страна развиваться из-под палки НКВД. Нет, и их сломили. Какой-то бред. Не было и попытки сопротивления. Якир, Тухачевский, Примаков, храбрецы, позволили себя арестовать…»

1937 год проходил в СССР под знаком «ежовщины», косившей направо и налево кадры ВКП(б) и Красной Армии. Чистка перекинулась и за рубежи СССР. Советские дипломаты, вызываемые под благовидным служебным предлогом в Москву, попадали в ежовские застенки и подвергались жесточайшим репрессиям. «Правда» и «Известия» призывали повышать политическую бдительность, разоблачать «врагов народа», вредителей и шпионов везде и всюду. В полпредстве на собраниях партячейки верховодил секретарь генконсульства Яковлев, агент НКВД, заявлявший, что и в полпредстве есть тайные враги и долг коллектива выявить их и разоблачить…

С конца февраля вновь потекли вести, вызывавшие оцепенение. Сначала состоялся Пленум ЦК партии, который постановил предать суду Бухарина и Рыкова, ожидавших решения своей участи под арестом, а затем и процесс над ними и другими старыми большевиками, в том числе Раковским и Крестинским. Среди подсудимых, помимо старых большевиков, было несколько врачей и, что придавало процессу особый, пикантный оттенок — недавний глава НКВД грозный Ягода. Все эти люди, всего 21 человек, объединённые следствием в «правотроцкистский блок», обвинялись в шпионаже против СССР, измене Родине и, кроме того, в убийстве Кирова, Менжинского, Куйбышева, Горького, подготовке покушений на жизнь Ленина, Сталина, Свердлова, а также других деятелей партии. Суд был открытый, печатались стенограммы судебных заседаний, и, вчитываясь в них, снова приходилось поражаться вызывающему цинизму организаторов этих расправ.

По-прежнему никаких вещественных улик в деле не фигурировало. Судили и осуждали обвиняемых исключительно на основе их собственных признаний и взаимных оговоров, вынужденных, надо было полагать, тяжёлыми пытками. В чём только не признавались обвиняемые! Раковский заявлял: «Я вернулся из Токио, имея в кармане мандат японского шпиона». Крестинский говорил, что получал по двести пятьдесят тысяч марок в год прямо из гестапо. Ягода с подробностями показывал, как «по прямому сговору с японской и германской разведками» и «по заданию Троцкого» организовывал убийства «лучших людей нашей родины», используя в качестве убийц завербованных им известных врачей Левина, Плетнёва, Казакова, и почтенные доктора подтверждали этот бред…

Одновременно с информацией о новых процессах, начали поступать телеграммы из Наркомата иностранных дел, в которой Фёдору в самой категорической форме предписывалось немедленно приехать в Москву для получения новой должности. По словам Музы, Раскольников с этого времени стал носить в кармане заряженный револьвер, тогда как другой у него хранился в ящике ночного стола.

Зимой 1937–1938 года во время загородной прогулки в деревне Чамкории, куда Раскольниковы ездили чуть ли не каждые выходные, чтобы прогуливаться там по пустынному зимнему лесу, Фёдор сообщил жене о своём твёрдом решении в СССР уже не возвращаться, так как он чувствовал собирающиеся там над ним тучи. Да и что там было делать нормальному человеку, а тем более — честному писателю?..

Из «дела» Фёдора Фёдоровича Раскольникова (1963 год):

«…После XVII съезда он, находясь за границей, с тревогой наблюдает за развитием культа личности Сталина. В результате произвола и беззаконья бессмысленно гибли ленинские кадры партии и Советского государства, выдающиеся военачальники, которых Раскольников лично знал по гражданской войне, дипломатические работники, неугодные Сталину. Всё это настораживало Раскольникова. Работая в Болгарии, он стал замечать, как подосланные Ежовым, а затем Берия агенты ведут за ним слежку.