Красный лорд. Невероятная судьба революционера, замнаркома, флотоводца, редактора, писателя, дипломата и невозвращенца Фёдора Фёдоровича Раскольников

Военморы из команды „Спартака“ увели меня в кубрик и переодели в матросский бушлат и стёганую ватную куртку. Они заявили, что ни в коем случае не выдадут меня, и тут же, впопыхах, сунули мне в руки первый попавшийся паспорт военного моряка, оставшегося на берегу. Я превратился в эстонца, уроженца феллинского уезда. При моём незнании эстонского языка это было как нельзя более неудачно, но в тот момент некогда было думать. Кок миноносца — товарищ Жуковский — взял на хранение мои часы.

Не успели мы оглянуться, как на борту нашего миноносца появились английские матросы. С проворством диких кошек они устремились в каюты, кубрики и другие жилые помещения и самым наглым, циничным образом на глазах у нас принялись грабить всё, что попадалось под руку. Затем стали перевозить нас на свой миноносец.

На следующее утро миноносец „Wakeful“ („Бдительный“), ставший для нас плавучей тюрьмой, снялся с якоря и отправился в поход. Прильнув к иллюминатору, я тщетно старался определить направление корабля…»

На рассвете 28 декабря российских матросов вызвали наверх. Раскольникова поставили во фронт — на левом фланге спартаковской команды. И в этот момент на шканцах появилась группа белогвардейских офицеров, среди которых Фёдор тотчас узнал высокую, долговязую фигуру его бывшего товарища по выпуску из гардемаринских классов — мичмана Оскара феста, который принадлежал к прибалтийским немецким дворянам. Вместе с другими белогвардейски настроенными офицерами он остался в Ревеле. На английском корабле фест был единственным одетым в штатское платье…

«Остановившись против нас у правого борта корабля, — пишет в своих воспоминаниях Фёдор Фёдорович, — фест медленно провёл взглядом вдоль всего фронта, и его широко раскрытые голубые глаза буквально застыли на мне. Обычный для него румянец с ещё большей силой залил продолговатое лошадиное лицо. Он сказал что-то своим белогвардейским спутникам, и меня тотчас изолировали от всей команды, раздели донага, подвергли детальному обыску.

В каюту, где проводилась эта унизительная процедура, буквально ворвался какой-то белогвардеец в форме морского офицера, взглянул на меня и, захлебываясь от радостного волнения, громко воскликнул: „Не is the very man“ („Это тот самый человек“). Очевидно, он знал меня в лицо. Увидев теперь на мне матросский бушлат, скромное бельё и порванные носки, издевательски произнёс:

— Как ты одет! А ещё морской министр!..»

…Спустя некоторое время Раскольников был перевезён в Шотландию, а оттуда поездом доставлен в Англию. На какой-то промежуточной станции один из матросов купил свежий номер газеты, прочитав которую, Фёдор не смог удержаться от смеха. Заметка была озаглавлена: «Мы захватили в плен первого лорда большевистского адмиралтейства!» Сочетание таких противоположных понятий, как «лорд» и «большевизм», было очень неожиданным. Но, как видно, английская буржуазная газета не могла перевести иначе звание члена Реввоенсовета Республики на понятный для своих читателей язык.

А между тем, в январе 1919 года Раскольникова привезли в Лондон…

…В начале февраля в Совнарком неожиданно поступила телеграмма из Англии от самого Фёдора Раскольникова, в которой сообщалось, что он захвачен англичанами и содержится как заложник вместе с комиссаром эсминца «Автроил» Нынюком. С этого времени Л. Д. Троцкий и Лариса Рейснер начали принимать активные шаги по освобождению Фёдора из плена.

Проведя пять месяцев в Брикстонской тюрьме, он успел за это время прилично выучить английский язык по Евангелию и англо-французскому словарю, а также познакомиться с самим Лондоном. В мае он и находившийся с ним Нынюк были переведены в отель недалеко от Британского музея. В посольство Дании на имя Раскольникова из Москвы пришли деньги. Датская комиссия Красного Креста, наверное, была единственным иностранным представительством, находившимся тогда в Москве. Пленные приобрели себе приличные костюмы, Раскольников купил ещё мягкую фетровую шляпу. За 12 дней они успели познакомиться с Лондоном и Британским музеем, который произвёл на Фёдора грандиозное впечатление богатством археологических и художественных коллекций. В «Ковент-Гардене» они слушали оперу «Тоска» в исполнении первоклассных итальянских певцов, а также побывали в Зоологическом саду.

На английском миноносце, ещё раз пройдя мимо Ревеля, пленные прибыли в Гельсингфорс. До Белоострова им предоставили вагон третьего класса. Сопровождавшие их представители английского консульства и уполномоченный датского Красного Креста возмутились таким отношением финского офицера, который не скрывал вражды и надменности по отношению к русским, и потребовали перевести их в мягкий вагон.