Красный нуар Голливуда. Часть II. Война Голливуда

Герои выполняют секретные миссии. В «Страже» немец Курт Мюллер (Пол Лукас) приезжает в США — через Мексику — с женой-американкой, которая не виделась с семьей семнадцать лет. Он не просто боец Испании. Его миссия — сбор денег для немецкого подполья. Курт без колебаний убивает шантажирующего его скользкого румынского графа, а жена и ее семья покрывают убийство и помогают Курту покинуть страну. Отъезд означает для него не спасение, а, скорее, гибель: он едет в Германию спасать арестованных товарищей.

Размеренная сценичность «Стражи» не сразу дает почувствовать радикальность сюжета. Курт — первый профессиональный революционер, ставший голливудским героем, и первый герой, избежавший железного закона голливудского сюжетосложения: не бывает безнаказанных преступлений. Даже «хранительница пламени», убившая чудовищного мужа, погибала в финале от случайной пули.

Луис Денар (Шарль Буайе) в романе Грина звался просто «Д». D как dead[32]: знак состоявшегося прощания с жизнью. Когда-то он был музыкантом, но франкисты убили его жену и дочь, и теперь он анонимный эмиссар революции. Испания делегировала его в Лондон — убедить промышленных воротил отказаться от поставок угля франкистам.

Убедить их не удается, и Денар поступает немыслимым для голливудского героя образом: агитирует шахтеров саботировать поставки угля. Если коммунальный опыт героинь «Нежного товарища» адептам социал-дарвинизма казался святотатством, страшно представить, какие чувства вызвало у условной Айн Рэнд «Доверенное лицо».

Красивая легенда гласит, что Рудольф Бреда, попутно соблазнив лучших женщин Голливуда, настолько одурманил его мужчин романтикой Коминтерна, что стал прототипом всех экранных вождей Сопротивления — прежде всего Виктора Ласло («Касабланка»). Вездесущего и неуловимого командира пражского подполья в «Заложниках» Коул без затей назвал Поль Бреда.

Был ли Кац единственным живым профессионалом подполья, которого знал Голливуд? Объективно да. Субъективно нет. Голливуд знал не Каца, и даже не Каца, укрывшегося под псевдонимом, а героя воображаемого фильма о подполье, которого играл Кац. Прототип вымышленного героя — герой, вымышленный героем неподдельным.

Мюллер и Денар, безусловно, имеют много общего с Кацем. Мюллер, как Кац, — финансовый курьер подполья. Миссия Денара напоминает поездку Каца в Англию с документами, захваченными на конспиративных квартирах гестапо и абвера.

* * *

Самой регламентированной областью кинопроизводства были фильмы о союзниках. Иначе и быть не могло. Мир не знал подобного союза. Братьями по оружию были вынуждены стать страны в лучшем случае радикально антагонистичные, а в худшем — стоявшие на грани беспощадного сражения друг с другом. Скрепить коалицию средствами кино можно было лишь радикально, словно их и не было в помине, отказавшись от всех старых стереотипов (из которых, собственно говоря, состояла безупречно стройная картина мира классического Голливуда) и спешно создав новые.

Китай, разодранный гражданской войной всех против всех, ставший под властью Чан Кайши синонимом коррупции, надлежало прославить как единую и благородную нацию. Сценарий «Семени дракона» (1944) ДВИ отдал на экспертизу и цензуру китайскому консулу в Лос-Анджелесе, как прежде магнаты отдавали сценарии Гисслингу. Консул счел сценарий унизительным для китайского народа, и авторы, включая коммунистку Маргерит Робертс, два года его переписывали.

Экранная Великобритания традиционно была страной вчерашнего дня, а ее история — сокровищницей сюжетов о «бенгальских уланах», несущих бремя белого человека на окраинах империи. Отныне ей надлежало стать не только бесклассовым обществом, но и империей, не повинной в кровавом грехе колониализма.

Колониальную тематику стоило табуировать в первую очередь. Германия, лишенная собственных колоний, обратила национальную травму себе на пользу. Как и Япония, она завоевывала симпатии угнетенных народов, выступая в роли избавительницы от колониального гнета, а то и спасительницы от геноцида. Напоминать о колониальных подвигах ближайшего союзника США можно было, лишь желая его погибели. Меллетт уговорил RKO изъять из проката «Ганга Дин» (1939), а Майера — отложить экранизацию «Кима» Киплинга.

Забыть об Индии следовало как можно скорее. Японцы не только стояли у ее ворот, но и формировали Свободную индийскую армию. США было легко войти в положение британского союзника. Американцы только что отступили с Филиппин: японские оккупанты, установив режим кромешного террора, одновременно провозгласили марионеточную республику, которой сулили райское будущее в составе Великой восточноазиатской сферы сопроцветания. ДВИ изъял из проката «Настоящую славу» (1939), чтобы лишний раз не напоминать об американской оккупации, стоившей Филиппинам в начале века миллиона жизней.

Белл относился к Великобритании, как к нервической барышне, готовой по поводу и без повода падать в обморок.