Красный снег

Он снова уткнулся в блокнот, начал выписывать на отдельную страницу таблично фамилии опрошенных поповцев – в левый столбик те, что кончались на «ов» и «ин», в правый – на «ова» и «ина». Правая сторона оказалась длиннее ровно на фамилию учительницы. Еще раз пробежался глазами по спискам – матери братьев Боровниных тоже не было. Интересно, сколько всего в деревне одиноких жительниц? Пожалуй, следовало еще раз побывать в Поповщине.

– Прибыли, барин. Вон он, дом Лентца. Пожалуйте гривенничек за скорость.

– Жди здесь, рубль получишь за все. Я скоро.

Константин Павлович легко соскочил с подножки, направился к дежурившему у ворот дома высокому бородачу в белоснежном фартуке и с надраенной бляхой. Щурясь от бликов, прочитал фамилию – не тот.

– Добрый день, любезный. Титулярный советник Маршал, столичный сыск. Мне нужен Василий Худалов, он тут тоже дворником служит.

– Васька-то? Не дорос он еще до дворников, вашбродь, младший покамест. Вы ступайте во двор – и налево. Он либо в дворницкой, либо у таялки[10], ежели не управился еще. Снега-то в ночь много навалило.

Сунув в подставленную руку гривенник и кивнув на «благодарствуйте», Маршал прошел через арку во двор, огляделся: у ям никого не было, дорожки вычищены, выметены и просыпаны песком. В левом углу двора, у дровяного сарая, еще один дворник, ничуть не ниже привратного, колол березовые поленья. Топор с длинной рукояткой взмывал в небо, на мгновение замирал в высшей точке и под глухое уханье падал на черно-белый чурбак. Тот разлетался после первого же удара напополам, верзила подбирал половинку, ставил на дубовый пенек – и снова с одного удара разваливал ее надвое. За все пять минут, что Маршал завороженно наблюдал за процессом, дворнику ни разу не потребовалось больше одного удара. Не важно, было ли полено суковатым или чистым: раз – и две почти одинаковые половинки падали по разные стороны дубовой колоды.

– Милейший, – вклинившись в паузу между взмахами топора, обратился Маршал, – я ищу Худалова Василия.

Детина воткнул топор в колоду, вытер лоб рукавицей.

– Дык нашли, получается. Я Худалов. Токма ежели вы насчет хфатеры, так это вам к старшому надобно, он у нас свободное жилье показывает.

– Нет, Василий Левонтьевич, я не насчет квартиры. Я к вам. Из сыскного. Да вы не пугайтесь, у меня всего несколько вопросов.

Худалов нахмурился, натянул шапку, пробасил:

– А чего мне пугаться? У меня все с бумагами в порядке. Прописан по закону.

Маршал указал на дверь в дворницкую.

– Пойдемте со двора? Там и теплее, и глаз посторонних нет.

Дворник кивнул, выдернул топор. Маршал напрягся, сделал шаг назад, но Худалов дошел до сарая с дровами, кинул внутрь колун, навесил замок и молча зашагал к дворницкой.

Внутри вытянутого помещения было довольно тесно: шесть узких кроватей стояли вдоль беленых стен, под окном притулился стол под потрескавшейся клеенкой, под столом – табуретки. Умывальник с ведром за отдернутой ситцевой занавеской, облезлый буфет (должно быть, кто-то из жильцов выбросил), двустворчатый крашеный шкаф со слегка покосившимися дверцами (скорее всего, того же происхождения, что и буфет) да примус – вот и все убранство. Две бумажные иконы над столом, Спаситель да Богородица, несколько выцветших картинок непонятного содержания на стенах – вот и весь декор.

Василий достал из-под стола табуретку, смахнул невидимые крошки, поставил перед Маршалом. Сам остался стоять, только шапку снял и сунул куда-то под фартук.

– Вас не удивляет, что к вам из сыскной полиции пришли, Василий Левонтьевич? – Константин Павлович пролистал блокнот до чистой страницы, взял наизготовку карандаш.

Худалов пожал плечами.

– Стало быть, надо вам чевой-то. Без нужды, чай, не пришли бы.

– И что ж, часто к вам полиция ходит?

– Ко мне-то впервой. А так наведываются по праздникам. За гостинцами. Но то к старшому, не ко мне.

– Понятно. Вот что, садитесь-ка вы тоже, а то у меня шея заболит на вас смотреть.

Василий покорно сел, сложил руки между коленями.

– Василий Левонтьевич, где вы находились в ночь с понедельника на вторник?

– Я-то? Тут. Где ж мне еще-то быть?

– Понятно. – Константин Павлович черканул карандашиком в блокноте. – А кто может это подтвердить? Фамилии назовите, я запишу.

Худалов пожал плечами.

– Да кто угодно. Шестеро нас тут со мной, все тута и были. Кажную ночь. Стеклов Федька, Бугаев Семен, Алешка Смыслов, Рогов Шурка да Митька Фомичев. И я сам-шестой. Митька на воротах вон стоит, расспросите его, чай, не сбрешет.

Маршал кивнул.

– Непременно расспрошу. Следующий вопрос: когда вы в последний раз были в Поповщине?

– Дома-то? Летом был. Осенью и зимой нас не пущают. То листья, то снег. Хлопот много. А летом не так, летом дозволяется. Дрова не рубить, двор, считай, не мести. А из кишки полить и один смогет.

– Ясно. Какие отношения вас связывали с Осипом Матвеевичем Симановым?

Худалов скривился, плюнул на пол.

– Чтоб он сдох, ваш Осип Мавеич. Гнида толстопузая.

Маршал удивленно посмотрел на собеседника – настолько резко ленивое равнодушие сменилось достаточно сильно раздраженной злобой.

– Чем же вам он так насолил?