Красный снег

— Наведите порядок в Донецко-Криворожском бассейне, — начал диктовать Дитрих. — Ликвидируйте рабочий контроль. Разгоните военно-революционные комитеты, вырвите власть у Советов. Встаньте на защиту собственности. Вот что для нас имеет значение.

— Да, да, вы правы, — сказал Войтенко, жестом приглашая к столу. — Мы рады принимать здесь, на священной киевской земле, большого друга нашей молодой республики. Он отдал много сил процветанию промышленности у нас. Шана ему!

— Шана! — громко поддержал Глущенко.

Косицкий стоял опустив голову.

— Хотите, я приглашу вас на наши предприятия? — обратился к нему Дитрих. — Мне бы хотелось вас задобрить…

— А я возьму и приму ваше приглашение, — ответил Косицкий, вскинув голову. — Только я приеду не гостем, а строгим контролером моей республики.

— О-о, — улыбнулся Дитрих, — что же вы будете контролировать?

— Не знаю… Вашу любовь к нам! — воскликнул он.

— Милости просим! — развел руками Дитрих.

…Перед отъездом Дитрих составил отчет для союза горнопромышленников о своих встречах.

Ничего нового он не мог сообщить. Настроение было мрачное. Газеты сообщали о подготовке съезда Советов Украины в Харькове, о нерешительности Каледина, о работе шахт без управляющих. Впервые в жизни Дитрих почувствовал растерянность. Он не знал, как будут развиваться события дальше.

11

Дитриху послышалось, будто кто-то кричит и стучит в дверь. Он вскочил с кровати и приблизился к окну: «Не хватало новых постояльцев…» Фофа уверял, что дом Трофима Земного глухой и падежный, поэтому Дитрих и поехал сюда из Штеровки, где ожидал Раича. Оказывается, этот дом не такой уже и глухой, если стучатся в него среди ночи.

За окном гудел чей-то басовитый голос:

— Открой, Трофим!..

«Зовет по имени! — отпрянул от окна Дитрих. — Черт понес меня в эту поездку…» Еще в Штеровке, вглядываясь в злые, отчужденные лица железнодорожных рабочих, он подумал, что зря ринулся на Юг, чтобы выяснить обстановку и спрятать золото и драгоценности. Феофан Юрьевич не у власти. Косой шурф — удобное место, но вокруг Косого шурфа поселки, где властвуют Советы, и по меньшей мере наивно надеяться, что они ему не помешают. Горнопромышленнику в Донецком бассейне, охваченном пламенем революции, хуже, чем в Петрограде, где еще многим удается скрыться от Военно-революционного комитета. Любой шахтер с винтовкой не только потребует пропуск, но и обыщет.

Дитрих нервно поглядывал на дверь. Вот-вот она откроется.

— Поживей, чего ты там! — доносился тот же басовитый голос.

«Отвратительная история…» Дитрих подумал, что золото и драгоценности неожиданно связали его по рукам и ногам. Он не может оставить их, как не могла оставить царскую тропу между Ливадией и Кореизом императрица Мария Федоровна, давно потеряв все дороги и троны России. «Какая глупость!» — сжав челюсти, зло водил глазами Дитрих. Басовитый голос умолк.

«Надо бросить… отрубить палец, чтоб сохранить руку…»

Дверь резко открылась — в комнату вошел Трофим.

— Кто там? — спросил Дитрих.

— Девку мою Лиликов привел… На путях, говорит, замерзала… Лиликов — казаринский артельщик.

Трофим говорил тихим, хриплым голосом, не поднимая глаз. «Зол на меня», — подозрительно вглядывался в него Дитрих и спросил:

— Ему что-нибудь нужно?

— Будто ничего не нужно… За девку ругает, чего, говорит, выгнал в ночь на мороз. А я не знал, когда вышла…

— Она вышла, ничего мне не сказав, — сухо произнес Дитрих, догадавшись, что мастер знает о причине ее бегства.

— Понятное дело, шальная: в степи дует — с ног валит…

— Они у тебя, на твоей половине?

— Где же им быть…

— Обо мне ничего не рассказывал?

— Зачем? Я смальства неразговорчивый, — ответил Трофим, продолжая хмуриться.

Появился Фофа.

— Что-то случилось? — спросил он шепотом, часто моргая запухшими от сна глазами.

— Ничего не случилось, — недовольно ответил Дитрих и обратился к Трофиму: — Я понимаю, ты бы не пришел, если бы Лиликов не догадывался о моем присутствии. Он не должен знать, что я не один. Это — ни в коем случае!..

— Стешка, должно, сказала про одного постояльца. У девки ума что у курицы. А тут еще — разжалобил. Она и проговорилась.

— Как, ты считаешь, лучше нам поступить? — быстро спросил Дитрих.

— Можно оставить без внимания. Мало ли как случается. Мое дело, куда и зачем дочка ходит, а вам, известно, свой разговор придется провести.

— Почему он оказался среди ночи вблизи твоего дома? — спросил Дитрих, вдруг заподозрив, что его ищут.

— Сказал, к Косому шурфу шел — лесной склад ему нужен. Я так думаю, не сидится им дома: леса нет, вагонов нет, спать некогда…

— Трофим прав, Лиликов — главный ответчик за шахту, — вмешался Фофа.

— Советую вам не показываться, — оборвал его Дитрих. — Я пойду на ту половину. Ты уведешь оттуда свою дочку, Трофим. Быстро, иди!..

— Ясное дело… — пробормотал Трофим, выходя за дверь.

Дитрих свирепо посмотрел ему в спину: он терпеть не мог этой привычки говорить о «ясном деле», когда оно никому не ясно. Раич, должно быть, уже ожидает удобного момента в Штеровке, чтобы проскочить Дебальцево, а оттуда — на Громки. Остановить его нельзя. Дрезина и груз обнаружатся