Красный снег

— Рассказывайте, что же там? — нетерпеливо спросил Ференц, усаживая гостя на свою койку, покрытую убогим одеялом. — Мы тут ничего не слышим и не знаем. Посылок и писем не было уже месяц.

Шандор кивал головой, не поднимая глаз.

— Мы тоже оторваны от дома.

Кто вам помог добраться сюда?

— Недалеко от вас стоит казачий отряд под командованием есаула. Он дал провожатого… Войска генерала Каледина относятся к нам хорошо.

— А здесь со страхом ожидают нападения есаула…

— Трудно понять, что у них происходит. Нам нужно уходить. Чем скорее мы это сделаем, тем лучше. — Он вытянул уставшие ноги.

В этот момент оба услышали выстрел. Кодаи сжал руку Шандора и выразительно посмотрел на него: за дверью, ведущей в барак, разноголосо заговорили. Подождав, пока наступит тишина, Шандор повторил:

— Нам надо уходить…

— Это не так легко, — развел руками Кодаи. — Есть ли письменное требование о нашем возврате? Положение военнопленных, наверное, обсуждается на переговорах в Бресте. Солдаты должны быть уверены, что отправляются на родину, а не в какое-то другое воинское формирование.

— Солдат обязан подчиниться приказу.

— Согласен. Но наши солдаты связаны с местным Советом и получают от него какую-то информацию. Они потребуют полной ясности.

— Йордож!.. — выругался лейтенант.

Йордож — черт. Лейтенант всегда вспоминал чертей, когда речь заходила о нижних чинах. Солдаты отвечали ему тем же, называя его «луд йордож» — черным гусем. На гуся он и был похож — короткие ноги, толстый живот, маленькая головка на длинной шее и качающаяся походка.

— Мне известно, что в Брест приехали представители националистических партий, — сказал Ференц. — Земли империи начинают говорить от своего имени…

— Если мы будем оставаться здесь, кто же заговорит от имени Венгрии?

— Сложно все складывается, — ответил Кодаи, не спеша с обещаниями об отъезде.

— У нас есть свои проблемы, — настаивал Шандор, недовольный сдержанностью сазадоша. — Для того чтобы решить их, мы должны во что бы то ни стало выбраться из России.

— Вы советовались по этому поводу? — осторожно спросил Кодаи.

— Да, Каледин обещал нам защиту и поддержку при отъезде в крупный лагерь на западной границе России. Мы должны собраться в одном пункте, где нам могут выдать оружие для самообороны.

— Здесь нельзя называть имени Каледина. Его ненавидят за расправу над шахтерами Макеевских рудников.

— У нас должно быть свое отношение к событиям. К Новому году нам надо выйти.

В коридоре послышался шум. Ференц немедленно прикрутил лампу и прошептал:

— Ложитесь…

Шандор вздернул ноги на кровать и лег.

Шум утих. Они еще несколько минут молчали, напряженно прислушиваясь. От плиты на замороженное окно падали кроваво-багровые отсветы, похожие на казачьи лампасы. Кодаи думал о невозможности собрать военнопленных в одном пункте, указанном генералом Калединым. Сазадошу Кодаи больше нравилась идея выбираться из Казаринки отдельной группой. Говорить об этом он не хотел. Сказать — значит возразить. Каллаи, конечно, мальчишка и не понимает сложившейся обстановки. Однако с ним надо быть осторожным: у него влиятельные родители. А кто знает, как еще сложится жизнь на родине…

— У нас ждут нападения есаула Черенкова.

— Если нападение произойдет, выбросьте белые флаги.

— В войне, которую они ведут, не очень считаются с белыми флагами.

— Тогда надо торопиться с уходом.

— Дай бог, чтобы нам это удалось, — вздохнул Кодаи. — Вы хотите есть? У меня остались от ужина сухари и картошка. Представьте себе, этот Совет депутатов снабжает нас продуктами…

Они сели за стол. Каллаи жадно набросился на еду. «Не очень сытно их кормит генерал Каледин…» — отметил Ференц. Понизив голос до полушепота, он начал рассуждать о казаринских шахтерах:

— Странные люди. На первый взгляд очень добры: о чем ни попросишь, все сделают. Но есть какая-то непримиримая злость ко всему богатому и дорогому. Я видел, как один шахтер бил чудесный хрусталь, попавший ему в руки. Осколки вдавливал в землю. Глупо, конечно, уничтожать ценные вещи. Это словно освобождало его от тяжести: он пошел в шахту и, кажется, чуть не сутки проработал бесплатно…

— Да? — неопределенно спросил Шандор.

— Вам не приходилось слышать о Ленине? Образованный человек.

Шандор промолчал, старательно догрызая сухарь.

— Возможно, — поспешно добавил Кодаи, больше всего боясь, что Шандор сделает вывод, будто он симпатизирует Ленину и большевикам. — Я хочу сказать, что он умело ведет агитацию против своих противников. Здесь есть воинская часть Украинской республики под командованием сотника. На него смотрят как на буржуа на том основании, что все офицеры армии Украинской республики объявлены выразителями интересов имущих классов.

— Вас интересуют методы большевистской агитации? — недовольно сказал Шандор, докрушив сухарь.

— Что вы! — Кодаи выпятил грудь, как это делал всегда в строю. — Мы — солдаты, нас интересует судьба армии!

Подкрепившись, Шандор, наверное, подумал о возвращении.

— Вы понимаете, в чем состоит ваша задача, — сказал он, поднимаясь.

— До рассвета я должен выйти из поселка…