Красный тайфун

Зато в Индокитае — хуже некуда! Коммунистический мятеж привел к полной утрате нашей власти. Проклятые японцы ликвидировали нашу администрацию и разоружили наши колониальные войска — а после все это оружие попало к повстанцам. И у Франции нет там поблизости вооруженной силы, и нет флота, чтобы ее перевезти. Конечно, янки и британцы по — дружески предлагают помощь. На таких условиях — что полвека назад, нечто подобное едва не привело к англо — французской войне (прим — Сиамский кризис 1893 года — В. С.)! Теперь же мы вынуждены молча терпеть.

Англия предоставляет сорок тысяч висельников, по которым плачет веревка. США — корабли и материально — техническое обеспечение. За это мы, после умиротворения Индокитая, предоставляем там «равные права» всем заинтересованным сторонам. Даже здесь, во Франции, в парламенте и прессе поднялся вой — не слишком ли дорого нам в итоге обойдется сомнительное право считаться номинальным хозяином Вьетнама, Лаоса, Камбоджи, не выгоднее ли отпустить их на волю, как поступили британцы с Индией?

Но я сказал — суверенитет не продается. Пусть придется пока разрешить алчным соседям доить нашу корову, это все же лучше, чем лишиться ее совсем. Вива де ля Франс — пусть мы понесем убыток, но останемся Великой Державой, это требует жертв!

А британцы, пытаясь создать свой Иностранный Легион, не смогли понять главного. Верность такого Легиона обеспечивается тем, что переменный состав, наемные мерзавцы, которых не жалко, никогда не могут рассчитывать подняться выше сержанта или взводного, максимум — командира роты. Командовать же Легионом могут только французские офицеры — верные Отечеству. Это дает абсолютную гарантию, что Легион не превратится в банду, воюющую за собственный интерес.

Так что русские, своим требованием, даже нам подыграли. Мерзавец Достлер, проклятый бош, заливший Францию кровью, заплатит за все свои преступления, можем и еще кого‑то из старших офицеров выдать на суд — головорезам из Ваффен СС будет дозволено лишь умирать за французский интерес, а не командовать. Придется потратить время, на переформирование всей этой банды, раскассирования ее по отдельным батальонам, во избежание недовольства, укомплектования нашим комсоставом — стерпят, подонки, куда денутся, на каждом из них по приговору висит!

Можно заодно послать туда и французские части, из числа наиболее зараженных коммунизмом. Моих бывших однополчан, Второй Корпус «Свободной Франции», сформированный в русском плену — ничего личного, интересы государства, как бы сказали англосаксы. «Левые» и эсэс в одном строю, против туземных коммунистов — сюрреалистическая выходит картина! И мне даже жаль вьетнамцев — вспоминая, как солдаты Достлера обходились с бунтовщиками! (прим. — напомню что и в нашей истории, в Индокитае 1945–1954 года, французский Иностранный Легион был в большинстве укомплектован немцами — В. С.).

Вива де ля Франс, господа! Сейчас временные трудности — но бывало и тяжелее. Когда по Парижу промаршировали боши, а столетием раньше, русские казаки. И победа в Индокитае станет шагом к нашему национальному возрождению — ведь не можем же мы считаться Державой, если не заставим каких‑то вьетнамцев нас уважать?

А когда мы поднимемся — то вышвырнем всех заклятых друзей из своих владений, к чертовой матери!

Лазарев Михаил Петрович. Москва, 10 сентября 1945.

Сначала было награждение. Меня, и еще группы товарищей, внесших вклад в победу над милитаристской Японией.

Я получил «Победу». Как и Василевский. Ракову и Шабалину, по моему представлению — вторые Золотые Звезды. Героями стали Котельников с Видяевым, а также Маринеско, Бочаров (как самые результативные командиры лодок). Георгиевский зал Кремля, парадные мундиры для всех… и японские сабли, к моему удивлению, оказались не только у меня одного! В Уставе новый вид наградного оружия окончательно закреплен, носить положено так же как шашку — обязательное требование, чтобы клинок старинной работы, а эфес позолочен. И если не предвидится еще одной войны именно с самураями — то таких наград больше в Советской Армии и Флоте ни у кого не будет!

Награды вручал Всесоюзный Староста, дедушка Калинин. А Сталин сидел в зале, вместе с Пономаренко и Берией. И когда мы все, сверкая золотом наград и погон, уже собрались по завершению мероприятия на выход (а вечером был уже заказан зал в «Метрополе»), Вождь подошел, поздравил нас, и сказал:

— А вас, товарищ Лазарев, попрошу остаться.