Красный Треугольник

Выводок обитальцев, которые подсматривали за происходящим в Цеху, стремительно бросился по укрытиям. Лишь один, самый нерасторопный, споткнулся, растянулся на камнях и, понимая, что деваться некуда, в ужасе забился под стену. Мелко дрожал, пустая оправа очков сбилась с носа.

– Дима! Привет! – закричал Тимур и приветственно помахал ломом.

Приятель по заточению не был расположен к дружеским объятиям и выглядел прямо-таки невесело: осунувшийся, в следах копоти, на ногах драные ботинки в галошах, закутан в линялый плащ, вместо штанов какие-то обноски торчат.

– Дим, ты что придуриваешься? – дружелюбно укорил его Тимур.

– Помилуйте меня, пришлец лютый…

Непонятно, как ему удалось уцелеть под цепями месреза, но мозги математика явно пострадали.

Отшвырнув щит и меч, Тимур присел на корточки и сунул Диме черную ладонь:

– Спасибо, что выручил, брат…

Дохлик коснулся и сразу отдернул руку:

– Не за что… Извините, а вы меня не хотите?

– Как мужчину? Не хочу.

– И отпускать не будете?

– Тебя цепопиком по затылку врезали?

– Нет…

– А какого ж ты тогда чушь несешь? Зачем мне тебя отпускать?

Дима замер, ожидая расправы.

– Ладно, математик, давай рассуждать логически. – Тимур, как роденовский мыслитель, подпер кулаком подбородок. – С чего взял, что я кого-то отпустил?

– Глас был…

– А если глас врет?

– Но по вам же все и так видно, извините… – Дохлик имел в виду что-то очень конкретное.

После осмотра куртки обнаружилось: везде – от лацканов до карманов красовались следы засохших брызг. Как после ржавого фонтана. Требовалось срочно найти объяснение, чтобы убедить не Диму, а себя.

– Так ты про эти пятна? Да ты неправильно понял, старик, это не кровь, – вальяжным спокойствием попытался обмануть своего собеседника Тимур.

– Я прекрасно знаю, как засыхает Тепла Водица, – вздохнул Дима.

– Нет, конечно, это кровь, но только другая.

– Вы кого-то еще отпустили?

– Только глаб, но не их… Самих… Ну, то есть… Тьфу, никого я не отпускал!

Все больше плутая в честных объяснениях, которые вдруг выворачивались наизнанку, Тимур заметил, что Дима, вжавшись в стену, ничему не верит, кроме собственного страха, и решился на почти правду:

– Понимаешь, мне надо было выручить одного человека. Вернее, думал, что надо выручить. Взял этот лом и щит и пошел в цех глаб. Чтобы его выручить. А когда пришел, его там не оказалось. Чтобы глаб попугать, стал бить ломом в крышку. А на лом попало всякой гадости, какой у них пол залит. Вот потому и брызги.

По глазам Дохлика было ясно, что парень не верит ни единому слову. Срочно вернуть доверие и разрядить обстановку мог только кусочек колбасы. Как назло, из цеха выползли уцелевшие глабы, храбрая несла на вытянутых руках черный куль, по виду резиновый, и, протянув его в сторону Тимура, поклонилась в пояс, как встречают с хлебом-солью:

– Не побрезгуй, пришлец лютый.

Тимур покосился на Дохлика, тот шепнул:

– Надо принять обязательно.

Тимур взял в руки подношение и почувствовал что-то теплое и мягкое. Глаба изогнулась и торжественно сдернула с подарка оболочку.

– Это что такое? – слишком громко спросил Тимур.

– Лучшее подрезали, самый смак!

– Я спрашиваю: это что такое?!

Глаба схватилась за груди, выпучив желтые глазенки:

– Дак ведь мясцо, свеженькое, от самой сдобной взяли… Вот тут, изволь, окорочок, а вот вырезка, со спинки сняли, без прожилок, хоть сейчас на уголек. Не побрезгуй, пришлец лютый, от чистого сердца. И платы не требуется, у нас теперь много мясца заготовлено, благодарим вас земным поклоном. Может, мозгочки свежие желаешь?

Килограмма три, а то и четыре отборного мясца, можно сказать, парной глабятины, сладковато попахивало, кровь сочилась.

Дима вежливо подсказал:

– Вам оказано редкое уважение…

Как-то раз Тимур вляпался в приготовление обеда в четыре руки с девушкой, и ему, как мужчине, подсунули разделывать свежекупленную вырезку. После недолго боя кусок стал похож на кровавого ежика, а рваными ошметками покрылась вся кухня. Эта битва с мясом привела к тому, что девушка решила поискать настоящего мачо. Зато Тимур искренне восхищался мясником-виртуозом на Сытном рынке, который орудовал топором, как скрипкой. Вот это было зрелище! Ни одного промаха, острие ложилось в мякоть изысканно точно. Шматки мяса, представшие сейчас взору Тимура, были освежеваны не хуже, только у широкого края прицепился сиротливый лепесток кожи, на котором виднелись родинки. При некоторой фантазии они составляли треугольник.

Дима жадно сглотнул:

– Мясцо очень приличное.

Тимур вспомнил, где видел эти родинки, по еле уловимому запашку вспомнил и владелицу. Даже разделанное, мясо несло въедливым кисляком, от которого Тимур чуть не задохнулся в трубе. Так пахла она. Действительно, поднесли самое лучшее и достойное: мясцо их вождицы. Бедная, бедная толстуха Матильда, она же Матильд…

Глабы пятились к цеху, слаженно повторяя:

– Всегда рады, и плату возьмем скромную.