Красный цветок

Я свернулась калачиком, пытаясь укрыться об беспощадной тряски и палящего солнца. Усталость куда более сильная, чем простое физическое утомление, сковала тело. Горло пересохло так, что глотать было больно.

Надо мной раскинулось небо, безоблачное и высокое – чистейшая лазурь.

Стать бы птицей, упорхнуть в его безоблачную синь, раствориться в ней. Улететь от всех мужчин, преследующих меня, словно стая голодных гончих. Да куда улетишь?

Перед смертью люди хотят домой. Но что мне считать домом? Бордель, где сожгли мою мать? Дом Теней, в котором я так и не смогла убить Миарона? Неведомый дворец неведомого мужа?

Куда стремиться? К чему вернуться? Ради кого бороться?

У меня ничего нет, кроме желания жить.

Закрыв глаза, я попыталась представить себе Эллоиссента.

Я рассматривала его образ со всех сторон и так, и эдак, пока неожиданно не поняла, что не могу вспомнить о нём ничего. Всё, что я помню – это его внешность: яркие, как стразы, глаза, тонкие пальцы, шелковистые волосы – красивая, но плоская картинка.

В решающий момент за такое не зацепишься. На таком не выстоять.

Толчки в спину прекратились. Караван встал.

Увидев приближающегося Заколара я инстинктивно поднялась.

– Вынужден просить вас следовать за мной, маэра, – поклонился он.

– Куда? – голос мой против воли дрогнул.

– Туда, где до назначенного момента вы будете пребывать в полной безопасности. Даю слово.

– Ваше слово? – сорвался с моих губ короткий смешок. – Оно чего-то стоит?

– Вы будете удивлены, но – да. Данного слова я никогда не нарушал. Прошу вас, маэра, не тяните время, его и так мало. Идёмте.

Глаза цвета стали смотрели на меня выжидающе-спокойно. В них не отражалось ни намека на какую-либо эмоцию – ни сострадания, ни жалости. Заколар действовал как заведённый автомат.

Бессмысленно было даже пытаться противостоять ему. Я не льстила себя надеждой, что ко мне проявят снисходительность и станут терпеть моё своеволие. Не желая ему давать повода быть более жестоким, чем это было необходимо, я повиновалась. Спотыкаясь на затёкших ногах, направилась к выходу.

Раскалённый песок обжёг босые ступни. Пот, липкий и едкий, стекал по спине между лопаток.

Благо, идти пришлось недалеко.

Заколар подвёл меня к чему-то, отдалённо напоминающему рамку зеркала, только вместо стекла в нём мерцало что-то, похожее на подвижную ртуть.

«Портал», – догадалась я.

Жёсткие руки Заколара легли на плечи и подтолкнули меня вперёд. В уши ударила вязкая, словно ощутимая, тишина, полная неопределённости и страха.

Я попыталась вздохнуть поглубже и когда не получилась, запаниковала.

Потом возникло чувство, будто я вынырнула с глубины, жадно хватая ртом прохладный воздух.

Контраст между слепящим жаром пустыни и холодным полумраком, царящим в подвальном помещении без окон, был разителен. От резкого перехода с яркого света во тьму всё казалось размытым и нечётким.

Скользнув взглядом по низкому своду потолка и чёрным гладким стенам, я сделала вывод, что зацепиться ему тут совершенно не за что. Всё вокруг холодное, почти стерильное, если не считать саму меня.

Возникнув за спиной Заколар, крепко ухватив за руку, подтолкнул меня к выходу. И только с этой его подачи я вообще его заметила – дверь с зарешёченным, словно в камере, окошком.

Попав через неё в длинный коридор с голым каменным полом, я поняла, что применительно к ситуации «словно» здесь совершенно лишнее. Мы действительно находились в темнице.

Ступать по настывшим камням было мучительно, они обжигали ступни холодом не меньше, чем песок – жаром.

Комната, в которую впихнул меня Заколар, походила на ту, что мы покинули минутой назад словно сестра-близнец. Отличие заключалось лишь в наличии крытого одеялом пучка соломы, небрежно брошенного в угол.

Судя по всему, мне это в ближайшее время должно было послужить и креслом, и ложем.

Тело, последние дни просто изнемогающее от жара, теперь страдало от холода. Я испытывала мучительный озноб, который в будущем непременно должен был напомнить о себе простудой.

Сорвав одеяло с соломы, я завернулась в него, точно в кокон, пытаясь хоть как-то согреться. Теплее не стало, зато в носу остался стойкий запах мокриц и плесени. Заколар мог бы расщедриться на что-нибудь более стоящее. Ко всем своим прочим достоинствам он ещё и ужасный жмот.

Я собрала всю свою волю, чтобы не впасть в отчаяние.

Было отчего. Меня заперли, лишили магии. Ни оружия, ни друзей. Ждать помощи неоткуда.

В носу и в горле мучительно защипало – не от слёз, а от приближающейся простуды. По крайней мере именно так я решила воспринимать данное обстоятельство.

Не знаю, сколько времени я пробыла в камере, то проваливаясь в полудрёму, то меряя шагами комнату, до того, как моё внимание привлекли приближающиеся голоса.

С каждой секундой они звучали всё громче и громче.

Вскоре слух без труда различал слова:

– Ты единственный, к кому я могу обратиться. Единственный, кому могу доверять, – говорил Заколар.

– Я уже сказал: поступай, как знаешь. Я не стану мешать. Но и помощи от меня не жди.