Красный цветок

Второй голос тоже был мне хорошо знаком. Глубокий и мягкий, точно соболиный мех, он затягивал как зыбучие пески. Если бы мифические Сирены были бы мужчинами, они разговаривал бы именно такими голосами.

Миарон?

Быть не может!

– Так она действительно там? Героиня твоих кошмаров? – голос, наполненный насмешливой снисходительностью так и сочился сарказмом.

Спустя несколько ударов моего обомлевшего сердца петли на дверях пронзительно скрипнули.

Отскочив к противоположной стене, я вжалась в неё, опуская голову.

Волосы – хрупкая, ненадёжная преграда, за ней не отгородиться от таких пронырливых врагов, как Миарон и Заколар. Но ничего лучшего у меня в запасе не было.

Оба моих непримиримых врага в одном союзе? За что, Двуликие?! За что такие испытания?

Я не хотела видеть Миарона.

Половину жизни согласилась бы отдать лишь за то, чтобы мы не встречались с ним. Как вынести блеск торжества в его глазах? Какое унижение явиться перед ним жалкой, пойманной в ловушку, точно зверь, затравленной и грязной, как свинья.

– Подними, голову, девочка, – приказал Миарон, приблизившись.

Голос его был тягучим, как смола, угодив в которую на волю уже не выбраться.

– Я хочу видеть твоё лицо, – добавил он.

Как унизительно не иметь возможности сопротивляться!

«Ненавижу тебя», – подумала я перед тем, как выполнить его требование.

Ухмылка, играющая на кроваво-алых губах Миарона, увяла.

Лицо его исказила гримаса дикого гнева.

Ухватив за ошейник, он рывком подтащил меня к себе, так, что наши лица почти соприкоснулись. Там, где его горячие пальцы коснулись кожи, натягивая ошейник, меня обожгло, как калёным железом.

– Полегче, прошу тебя! – схватил его за руку Заколар. – Ты же её задушишь! А сейчас не место и не время!

– Задушу? – Моргнул оборотень, словно приходя в себя и его зрачки из ниточки-лезвия снова стали обыкновенными, человеческими. – Ну что ты? Не здесь и не сейчас, как ты совершенно правильно заметил.

Миарон разжал пальцы и рассмеялся, тихо и зло, когда я рухнула на пол, падая на колени у его ног.

Не поднимая голову, я упрямо смотрела вниз. Ему на сапоги.

Видеть сапоги, оказывается, бывает гораздо приятнее, чем лица.

– Так это и есть твоя страшная-престрашная демоница, Зак? – продолжал насмехаться Миарон. – Слушая о грядущих ужасах я ожидал увидеть, как минимум, нечто более внушительное, чем тощая, забитая жизнью пигалица.

Как я ненавидела его в этот момент!

Ненавидела его голос – надменный, высокомерный, презрительный. Ненавидела его губы, руки, глаза! Даже волосы!

Если бы в прошлый раз я не была такой тряпкой и всё-таки его убила, он бы не красовался сейчас тут передо мной. Не было бы ни идеальных сапог, ни хрустяще– свежей, белоснежной рубашки. Весь такой лощенный, благополучный, сытый и самоуверенный он бросал мне вызов своим одним своим существованием!

– Осторожней, – предупредил Заколар. – Вид у неё обманчив. Это ядовитая гадина совсем не та, за кого себя выдаёт.

– Неужели? – с издёвкой протянул Миарон.

Присев на корточки, он с брезгливым выражением на лице коснулся спутанного, запылённого колтуна, в который превратились мои волосы.

– Умоляю тебя, Зак, не смеши меня! Эта маленькая замухрышка представляет опасность разве что в твоём воображении?

В голосе Миарона, как всегда ласковом и ехидном, звучал затаенный яд.

– Смейся, если хочешь, но сделай то, что должен. Ты поклялся помочь, – холодно блеснув серыми глазами, процедил Заколар.

– Поклялся? Правда? Ну, что ж? – деланно вздохнул Миарон, картинно пожимая плечами. – Лично я не верю, что эта миниатюрная особа и есть тот самый, преследующий тебя в кошмарах, демон. Но, если, прикончив её ты сможешь, наконец, спокойно спать, я согласен постоять в стороне. Жизнь этой девочки для меня ничтожна по сравнению с тем, что связывает нас с тобой, Зак.

Снюхались, значит? Вот так?

Да я ничего другого, откровенного говоря, от этих уродов и не ожидала.

Но почему же так мучительно саднит сердце? И простуда в горле обостряется?

«Я найду тебя, – снова услышала я сказанные оборотнем полтора года назад слова. – Я превращу твою жизнь в разбитые осколки. На каждом из них будет кровоточить кусок твоей души».

Подумать только, ведь когда-то я видела в нём своего спасителя? Отца? Возлюбленного? Учителя? Бездушная двуликая тварь – вот что он такое.

Если когда-нибудь у меня снова появится пусть самая маленькая возможность дотянуться до его горла – клянусь! – на этот раз я не дам слабину.

Я бы не хотела, чтобы Миарон умер.

Я бы хотела, чтобы он умирал. Долго. Мучительно. Корчась от невыносимой боли.

Чтобы каждый нерв в его теле пылал на том самом огне, на каком он заставлял, раз за разом, корчиться мою душу!

Нет, я конечно не льстила себя надеждой, что найду способ заставить его страдать так же, как страдала я, когда узнала, что он предпочитает мальчиков девочкам.

Я не верила, что хоть что-нибудь на этом свете способно заставить Миарона мучиться так, как мучилась я, держа в руках оторванную голову Дэйрэка и понимая при этом, что всему виной его любовь ко мне. Любовь, на которую в глубине души я отвечала лишь презрением и ненавистью.