Красный цветок

Да, я хотела отмщения.

Страдания – в обмен на страдание, боль – за боль и жизнь – за жизнь! Справедливо ведь? Разве нет?

Они вышли.

Дверь за ними закрылась.

Самое странное то, что я тут же принялась ждать его возвращения.

Ненавидела его.

Но ждала.

В переполняющих душу ярости и ненависти черпала я свою силу.

Ярость, ненависть и боль – лишь они согревали меня в беспросветном холоде подземелье. Лишь их могла я противопоставить надвигающемуся ужасу.

Если не опираться на ярость, ненависть и гнев – что ещё способно помочь?

Как выдержать гнёт безнадёжности, обступившей со всех сторон?

Двуликие! Я не готова умереть. Смерть на жертвенном алтаре – мучительная и долгая агония, самая страшная из всех.

Мне же ещё нет и шестнадцати! Я толком ещё ни с кем не целовалась. Я не видела, не читала, не пробовала так многого в этом мире.

Всё, что я видела – предательства, ненависть, обман и блуд. Неужели же это все?!

Страшно в этом признаваться, но, когда я воображаю смерть – для меня это конец. Полный, безоговорочный, абсолютный. Без всякого продолжения – бесконечное чёрное забвение, из которого не воскреснуть. Нигде. Никогда.

Если бы это было иначе, разве не пришла бы тень моей несчастной матери, чтобы меня утешить и наставить на путь истинный?

Разве на мои отчаянные стенания не явилась бы душа Дэйрека?

Я боялась не столько боли агонии, сколько этой бесконечной беспросветной тьмы в отсутствии сознания и мысли.

Не буду думать об этом. Не буду!

Мне нужно держать себя руках, оставаться в трезвом рассудке.

Именно из ярости и злости я решила выковать себя доспехи, чтобы одеться в них, как в броню. Я нарочно прокручивала самые ужасные сцены нашего знакомства с Миароном, чтобы этот огонь разгорелся как можно ярче.

Я не сомневалась, что на этот раз Миарон придёт один.

Так и вышло.

Он бесшумно скользнул по полу, аккуратно прикрывая за собой дверь.

– Ну вот мы и снова встретились, моя смертоносная куколка, – ухмыльнулся он.

Глава 22 ВЕЧЕР ПРИ СВЕЧАХ

Миарон милостиво протянул мне фляжку с водой.

Не уверенная в том, что это не очередное унизительное издевательство, я с жадностью голодного зверька выхватила её у него из рук и отпрянула в спасительный угол. Поднеся к губам, ощутила благословенную влагу.

Даже чувствовать боль в горле было чистым удовольствием по сравнению с иссушающей жаждой, мучившей меня прежде.

Миарон скептически выгнул бровь:

– Хотел бы я сказать, что общение с Чеаррэ пошло тебе на пользу, но вот не могу. В кого ты превратилась? Настоящая дикарка.

Отерев рот ладонью, я молча вернула ему опустевшую фляжку.

– Помнишь наш последний разговор? – продолжил он. – Перед тем, как ты сбежала? А я ведь предупреждал, что одна ты не справишься. Но ты настояла на своём. Позволю себе спросить: ты довольна результатом?

Я упрямо молчала, глядя на пол и вжимаясь спиной в стену.

– Какой ты была непримиримой гордячкой! А сейчас? Только взгляни на себя? Королева Кошмаров!

Впервые на моей памяти голос Миарона сочился не сарказмом, а откровенной злостью. Ни тени привычной улыбки. Лицо его дышало холодом:

– Ты, дерзкая, никчемная, совершенно безмозглая девчонка!

Отвернувшись, оборотень сделал несколько шагов туда-сюда, словно меряя комнату, явно пытаясь утихомирить бурю, бушующую у него в груди.

Когда он снова повернулся в мою сторону, его рот уже кривился в ухмылке, а голос приобрёл обычную кошачью мягкость:

– Ладно, куколка. Вести беседу в подобном ключе не приятнее, чем смотреть на тебя в таком виде. Идём.

– Куда?

– В ванную, чумазая моя прелесть. Или ты имеешь что-то против?

Я ничего против не имела.

Темница, в которую меня поместил Заколар, не отличалась большими размерами. Миновав всего несколько зарешёченных дверей, мы очутились на свободе. Пройдя через длинный коридор я, вслед за Миароном, вошла в полупустую комнату.

За окном почти стемнело, а дополнительного освещения здесь не было. Но мне всё же удалось разглядеть мягкий диван, крытый коврами и подушками и смутно белеющие двери.

– Там, – указал Миарон, – спальня, гардеробная и ванна. Вымойся и переоденься. И ради себя же самой, не провоцируя меня глупыми выходками.

В следующую секунду я, не веря свои ушам, услышала, как звякнул замок и ненавистный ошейник спал с моей шеи.

– Не заставляй меня раскаиваться в моём хорошем к тебе отношении, Одиффэ. Договорились?

Я согласно кивнула. Буду паинькой.

Дождавшись, пока Миарон покинул комнату, я вымылась в бассейне.

Вода в нём до тошноты благоухала розами, но даже ненавистный сладкий запах не мог испортить удовольствия от блаженства вновь ощутить себя чистой.

Я плескалась до тех пор, пока вода не остыла. Потом завернулась в легкое и воздушное, полупрозрачное красное платье, оставленное мне Миароном, и прямо босиком прошлёпала к дивану.

От усталости меня качало. Сон в подземелье нисколько не освежил, скорее отобрал последние силы, так что я задремала вновь, как только голова коснулась подушки.

Разбудил меня слуга, внося в комнату поднос с едой и канделябр со свечами.

– Который час? – спросила я его.

– Половина десятого, – вежливо прозвучало в ответ.