Красный властелин

- Вина! - поддержали старого воздушного бойца его молодые товарищи. Впрочем, во дворце пиктийских императоров стирается разница в возрасте и званиях - все равны перед милостивым взором Ее Величества. - Легойского!

Драконид презрительно сплюнул в кадку с причудливой пальмой и коротко бросил ближайшему любителю золотых вин:

- Сосунки!

Отвернувшись от кадки, полковник не заметил, как потемнела почва под его плевком, а с верхушки ни в чем не виноватого ствола через некоторое время опали три пожухших листа.

… - Сосунки!

Молоденький корнет залился краской то ли гнева, то ли стыда, но, вопреки ожиданиям, лишь вежливо поклонился.

- Рекомендуете что-то другое, конт Брависсий?

Ветеран довольно погладил серебрящиеся сединой усы. Нет, что бы там не ворчали старые пердуны, а молодежь нынче хорошая. Славная смена растет - уважительная и внимательная, прислушивающаяся к мнению старшего поколения. Конечно, попадаются и паршивые овцы, портящие все стадо, но вот конкретно этот корнет не из них. Тем более что он приходится конту внучатым племянником.

- Эдди, я же просил называть меня попросту…

- Да, дядя Фергюс, извини…

- Ничего, мальчик мой, - конт Брависсий похлопал родственника по плечу. - Когда-нибудь и ты узнаешь, что для настоящего воина лучшим из вин является то, что взято на меч.

- А-а-а…

- Я имею ввиду трофейное! Мы будем пить роденийскую ракию!

Корнет вздрогнул, живо представив воздействие на организм этого жидкого огня, известное ему лишь по рассказам несчастных, что пали жертвой коварного продукта темного варварства. Роденийцы называют ее крепким вином, и делают из ржаного зерна, смешанного с соком алых слив. Как это им удается, не знает никто, но вот получившийся результат внушает почтение, в большинстве случаев переходящее в уважительное опасение. Страшная штука… Впрочем, для драконидов, половину жизни болтающихся между небом и землей на чешуйчатой спине могучего варра, самое то.

Вот только насчет трофеев дядя Фергюс загнул. Изрядно загнул, между прочим. Ладно, у старого воина могут быть свои слабости, в том числе и привычка выдавать желаемое за действительное. А так… ограбленные обозы лернейских купцов, курсирующие между государствами, несмотря на все войны, вряд ли можно считать трофеями.

- Вздрогнем, Эдди! - конт Брависсий взял с подноса неслышно появившегося лакея граненый по обычаю темных кубок без ножки. - Ну? Не трусь, корнет!

Юноша осторожно коснулся пальцами холодного стекла. Странно, внутри огонь, а обжигает стужей не хуже боевого заклинания "Зимнего льда".

- Огурчик не забудь, - напомнил Брависсий.

Ужас! И как можно есть недозрелые плоды ядовитой лианы? Или при засолке яд нейтрализуется?

- Твое здоровье, дядя Фергюс!

- Здоровье великодушной императрицы Элизии! - поправил старый драконид, с довольной улыбкой наблюдая, как юный родственник опрокидывает в себя роденийскую отраву. Может быть, когда-нибудь и самому попробовать?

- Ах-х-х… - внучатый племянник хватал воздух широко раскрытым ртом. - Х-х-х…

- Огурчик?

- Мать… мать… мать… храни ее Благой Вестник! - Эдди наконец-то справился с собой и посмотрел на старшего родственника разгоревшимися глазами. - Спасибо, дядя Фергюс!

- За что?

- Теперь я знаю - смерть в бою, это не самое худшее, что может случиться с человеком.

Интересное замечание. Не по этой ли причине один роденийский воин стоит трех пиктийских, а темную манипулу получается одолеть только полком - вшестеро превосходящим ее по численности? Надо будет обязательно поднять вопрос на Большом Смотре. Чем не шутит Эрлих Белоглазый?

Глава 3

"Где ошибка?" - мысль, не покидавшая голову Хранителя Ума уже несколько дней, ощутимо била молотом в висок. Она выбивала его из колеи, выводила из равновесия, лишала покоя, занимая все пространство разума, не оставляя места для других, нужных и своевременных, мыслей.

"Где ошибка? И кто ее допустил?" - напряжение достигло такого накала, что Ум не заметил, как произнес мучившее его вслух. Громко. И тут же пожалел о сказанном…

- Ваши родители допустили ее, лет этак сорок назад… - голос Совести, и так негромкий и вкрадчивый, на этот раз превратился в подобие змеиного шипения. Не рассерженного, какое издает потревоженный неосторожным путником желтый ползун, а злобного шипения атакующего капюшонника, -… позволив вам явиться на свет.

- А вы, вы… - подло уязвленный, Верховный Хранитель задохнулся от нахлынувшей вдруг яростной ненависти к этому… этому отродью болотного гнуса, только по недоразумению пробившемуся в Адепты Триады, -… вы зря отказались от своего имени! Или не отказались? И оно лежит, спрятанное до поры до времени, где-нибудь в подземельях Арсенала пиктийской столицы?

Худшего оскорбления не мог придумать даже самый лютый враг. Ядовитое оружие языка, так некстати обнаженное Недреманным Оком, обернулось против него самого. И удачно обернулось - шипение Совести превратилось в протяжный свист, а из широкого рукава, будто любопытная змеиная головка, показалась рукоять трехгранного стилета, печально известного его недоброжелателям.