Красный властелин

Михась вяло ковырял ложкой в тарелке, куда подобревшие кашевары навалили целую гору безумно дразнящее пахнущего мясного рагу, но через силу заставлял себя сначала жевать, а потом проглатывать. Еда это сила, а сил сегодня потребуется много. Гораздо больше, чем на круги по периметру лагеря. Кстати, вчера их было уже четыре.

На летном поле курсантов ждали. Их ждали хмурые механики у катапульт, шестерка блестящих от падающей с небес воды планеров, и потерявший случайную ласковость сотник.

- Пришли, орелики? Все, хватит ползать, настала пора отращивать крылья! - он окинул строй добровольцев многообещающим взглядом. - Рядовой Кочик!

- Я, товарищ сотник!

- К машине.

Глава 11

Чуть подрагивала в темноте стрелка, указывающее направление, и давно стих свист срывающегося с кончиков крыльев воздуха. Планер встал на курс и можно чуточку расслабиться, совсем немного, а то заснешь в звенящей тишине полета, и упустишь из виду парящий на расстоянии локтя от лица артефакт. Тогда все… Он как-то завязан, нет, не завязан… настроен на состояние управляющего аппаратом летчика, и при потере сознания самоуничтожается. Глупый камень может и на сон отреагировать - глупый же, ему-то что.

О подобной возможности предупреждал преподаватель в последний день обучения. Голос сотника сразу стал каким-то виноватым, и не верить ему не было никаких оснований. Указатель обязательно самоуничтожится, причем со всей вероятностью прихватит с собой летчика. Оно и к лучшему - пусть так, чем попасть живым в руки пиктийцев.

И все равно сейчас легче, чем первые четыре часа полета. Прекратилась жуткая болтанка над горным хребтом, с севера именуемым Пиктийским (имперцы от скромности никогда не страдали), а с южной, с роденийской стороны - Калейским, по имени древнего народа, жившего здесь когда-то. Вот в болтанке пришлось туго - рука сама собой тянулась к рычагу включения алхимических ускорителей, и большого труда стоило ее удержать. Да, готов погибнуть, для того и вызвался добровольцем, но если есть шанс вернуться и продолжить бить врага… Ускорители тот шанс давали.

Здорово помог сюрприз, приготовленный на месте старта - вместо запуска катапультой им предложили использовать изобретение роденийских мануфактур. Вернее, вместе с катапультами, так как надоевший в учебном лагере сотник, вдруг оказавшийся младшим воеводой с весьма многообещающим знаком ока на форменной накидке, произвел какие-то расчеты, и посоветовал изобретателям отправиться в задницу к винторогому кагулу.

Так и взлетали - сначала по старинке, потом, удачно поймав поток восходящего воздуха, долго кружили с набором высоты, и лишь на подходе к горам включили так называемые двигатели. Вроде простая хреновина, формой напоминающая выросшую в человеческий рост дыню и закрепленная под брюхом планера, а как выручила! Ощущения смешные - шипит, плюется, пердит прямо под сиденьем… Чего мудрецы туда напихали? Не иначе отожравшихся гороховых слизней, предварительно вымоченных в уксусе.

Михась улыбнулся удачной шутке и плавно сдвинул ручку управления. Хитрый механизм послушно качнул крыльями, но указатель предупреждающе засветился красным - что, мол, делаешь, придурок? Или он не ругается? А чего это у нас внизу?

А внизу все спокойно, то есть темно, как в желудке эриванского аблизьяна. Кое-где точки огоньков, наверное пиктийские вилланы при свете факелов воруют остатки урожая с господских полей. Или просто отрабатывают барщину. Они ведь эти… как их там… в школе еще говорили… А, вспомнил, крепостные! Рабы, короче. Питаются лебедой, крапивой, брюквой, и разваренным в воде овсом. А аристократы питаются ими. Тьфу, пакость!

Кстати, если плюнуть сверху, то можно в кого-нибудь попасть? Нет, не долетит… Значит и не нужно, лучше песню спеть, тем более один, и отсутствие голоса со слухом не вызовет негодование неблагодарных слушателей.

Звезды падали нам под ноги,

Мы ходили по ним босиком.

Звездами выстланные дороги

Нас уведут далеко-далеко.***

***Стихи Матвея Барабаша, перевод с роденийского.***

Артефакт способностей Кочика тоже не оценил, и запульсировал ярко-алым. Михась спохватился - к Эрлиху песни, у драконов слух такой, что степные ушаны обзавидуются. Эти твари способны отличить писк мыши в норке от свиста суслика за восемь верст, а он орет на все небо в полной тишине. Ну не дурак ли? Пиктийские патрули наверняка в воздухе, и ночь для них не такая уж большая помеха. Пары-тройки звеньев хватит, чтобы от роденийского отряда оставить рожки да ножки. И это в лучшем случае, в худшем же вообще ничего не оставят - сядут, и с аппетитом сожрут упавших. Нет, нам такие песни не нужны!

А внизу опять темно. Специально выбирали день, вернее ночь, когда не восходят обе луны. Такое бывает примерно раз в три месяца, и вот подгадали… Астрономия есть точная наука, как говорил оказавшийся младшим воеводой сотник.