Краткая история белковых тел (СИ)

Но Безручко не отвечает, настороженно глядя вдоль улицы. Я хорошо чувствую его настрой -- он спасся после атаки на Засечное и ему совсем не хочется запросто погибнуть здесь, по дурости, безрассудно рванув на бог весть чьи выстрелы. А если там засада? А если там вражеские снайперы?

Однако его и наши колебания длятся недолго, поскольку из-за поворота вдруг выкатывается толстая старая женщина. Она что-то неразборчиво бормочет и размахивает руками, как встревоженный шмель, которого выкурили дымом из гнезда. Завидев нас, женщина бросается в нашу сторону.

-- Хлопцы! -- кричит она еще издали. -- Там диверсанты, стреляют.

-- Где, кто? -- почти хором спрашиваем мы.

-- Там, там, -- она машет рукой по направлению к соседней улице. -- На машине они. Выскочили, достали трубу, и давай из неё палить во все стороны.

-- Всё, погнали! -- не дослушав женщину, Петро машет рукой, и мы бежим за ним следом.

На соседней улице уже пусто, ни машины, ни людей. Из окон двух пятиэтажных домов поднимается густой черный дым -- стреляли по жилью. С верхних этажей слышен отдаленный плач, наверное, кого-то убили или ранили.

-- Суки укропские! -- скрипит зубами Пётр. -- Мы их достанем!

Про себя я не сомневаюсь, конечно, достанем. Всех достанем рано или поздно. Мы их достанем или они нас.

По нам стреляют.

Я не сразу понимаю, кто стреляет, откуда. Пули шлёпают в стену пятиэтажки прямо возле нас: одна бьёт над моей головой, вторая крошит кусок бетонной плиты возле ноги Скрипача.

-- Тикай за угол! -- командует Безручко. -- Давай, давай!

И мы бежим, улепетываем, аж пятки сверкают.

Когда по тебе ведет огонь неизвестно кто -- это гораздо страшнее, чем бой с видимым противником. Чудится, что пули летят отовсюду, что опасность подстерегает за каждым поворотом, во всех подъездах, и в этом есть нечто мистическое, первобытное. Потому я испытываю страх первобытного человека перед неизведанными силами природы. Мне немножко стыдно за эту боязнь, но под бешеным огнём боязнь растворяется сама собой, уступая желанию быстрее спрятаться в безопасном месте.

На бегу вдруг вспоминается Кравчук. "Я живу на чужой территории и домой невозможен побег". Мне слышится его бархатный голос, вальяжный тон, на который велись офисные девицы, как мотыльки на свет огонька. Теперь это выглядит смешно и нелепо, и ужасно дико, ведь чужая территория здесь, вокруг, а своего дома у меня нет.

Наконец мы заворачиваем за угол. Тут тихо, пули не залетают. Скрипач отработанным движением берёт автомат наизготовку, и начинает контролировать свой сектор обзора. Я тяжело перевожу дыхание, смотрю на Безручко -- что же он сделает в такой ситуации. А тот хватается за рацию.

-- Мастер -- это Братан. В районе работают снайпера...

Я отступаю на один шаг, сажусь на корточки. Замечаю, что мои бежевые мокасины постепенно пришли в негодное состояние. На левой ноге замшевое покрытие со стороны мизинца оторвалось от подошвы, и зияющая брешь теперь пропускает внутрь воду и грязь. На правом мокасине оторвалась пятка. Да, обувь надо менять. Но где взять новую?

Вспомнив младшего брата Петра Мыколу, его начищенные до блеска берцы, я теперь позавидовал обувке младшего Безручко. Хотя, чему завидовать? Парень погиб и никакие берцы ему теперь не нужны.

За эти дни мне попадалось несколько покойников из радикальных добровольческих батальонов и нацгвардейцев; два человека лежало на обочине дороги неподалеку от Донецка, одного видел уже тут, когда был в поселке. Но снимать обувь с убитых? Мне было как-то не по себе -- в памяти всплывали картины гражданской войны, виденные в фильмах, когда красные раздевали белых и наоборот.

-- Вроде взяли этих бл...ей! -- отрывает меня от неприятных мыслей Безручко.

-- Кого?

-- Да стрелков долбаных.

Мы осторожно продвигаемся вдоль стен к одному из дымящихся домов.

Навстречу, из крайнего подъезда выходят такие же, как мы ополченцы, патрулировавшие смежные улицы. Их человек шесть. Одеты кто в чём: у кого-то треники и камуфляжные куртки, кто-то полностью экипирован, словно вышел недавно из магазина военторга, на некоторых георгиевские ленточки. Они ведут двух человек в гражданской одежде -- мужчин среднего возраста, небритых, смотрящих исподлобья.

Значит, вот эти стреляли по нам?

От мысли, что буквально в руках каждого из задержанных была моя жизнь, становится не по себе. Один из ополченцев деловито сообщает:

-- Снайпершу мы там оставили, а эти её охраняли.

-- А что с ней? -- интересуется Скрипач, харкнув на землю длинной слюной.

-- Неживая падлюка! -- лаконично отвечает ополченец. -- Отведете этих в штаб?

Пётр безмолвно кивает и грубо толкает одного из пленников в направлении штаба.

Мы со Скрипачом становимся по бокам и нестройной группой сопровождаем их по дороге. Поход проходит под аккомпанемент орудийной канонады с южной стороны города, глухих хлопков, бухающих взрывов, но идти привычно нестрашно, впрочем, и идём-то мы недалеко.

Миновав три или четыре дома, Безручко вдруг останавливается.