Краткая история насекомых. Шестиногие хозяева планеты

В 1941 г. русский философ Николай Лосский в книге «Бог и мировое зло» писал: «По мнению некоторых натуралистов, муравьи и термиты могут вступить в борьбу с человеком и оказаться победителями, так что царями Земли будут они, а не человечество»[278]. Я не знаю, каких натуралистов имел в виду Лосский. Предполагаю, что на самом деле он вычитал этот прогноз в фантастическом рассказе Герберта Уэллса «Царство муравьев» (1905). В нем описывается, как на берегу некоей реки, затерянной в дебрях бразильской сельвы, появились разумные муравьи пятисантиметровой длины. Орды этих насекомых обратили в бегство местных жителей, а военный корабль, посланный на борьбу с ними, оказался бессилен. Если люди всего за несколько тысяч лет проделали путь от варварства к цивилизации, то муравьи смогут сделать это еще быстрее, рассуждает один из героев. Рассказ завершается тревожным предсказанием: муравьи начнут накапливать знания, применять оружие и создавать великие империи, и «самое позднее к 1960 году они откроют Европу». Позднее образ гигантских муравьев-захватчиков эксплуатировался в американских фильмах «Они!» (1954) и «Империя муравьев» (1977). Но и Герберт Уэллс, и создатели этих кинолент допустили одинаковую ошибку: они рассматривали победу муравьев лишь как дело возможного будущего, тогда как это свершившийся факт. Общественные насекомые правят нашей планетой вот уже несколько десятков миллионов лет, по своему влиянию на биоту, климат и ландшафт не уступая человеку.

Первые португальские поселенцы в XVI в. не зря называли Бразилию царством муравьев. Беспомощно взирая на муравьев-листорезов Atta (по-португальски saúva), набрасывающихся на виноградники и другие насаждения, колонисты в письмах на родину восклицали: «Или Бразилия уничтожит saúva, или saúva уничтожат Бразилию!» Английский натуралист Генри Бейтс, который вместе с Уоллесом путешествовал по Бразилии в середине XIX в., писал о тамошних муравьях-кочевниках Eciton: «Где бы они ни проходили, весь животный мир приходит в смятение, и каждое существо стремится убраться с их пути»[279]. Черные реки, состоящие из миллионов движущихся эцитонов, как орды Батыя, оставляют после себя безжизненную пустыню. Не говоря уж о беспозвоночных, даже змея или мелкий зверек, захваченные ими врасплох, будут разорваны в клочья. Путешественники рассказывали, что индейцы при приближении колонны эцитонов на время покидают свои деревни, чтобы по возвращении найти дома полностью очищенными от грызунов и паразитов.

По оценкам ученых, в бразильской сельве биомасса муравьев примерно в четыре раза превосходит суммарную биомассу всех живущих там позвоночных, начиная с ягуаров и заканчивая лягушками (рис. 12.1). Если же приплюсовать к муравьям еще и термитов, то вместе они составляют в этих биотопах почти одну треть биомассы всех животных, как позвоночных, так и беспозвоночных[280]. Вот что писал современный американский эколог Дэниэл Дженсен про обилие муравьев в другой южноамериканской стране – Коста-Рике: «Поверхность почвы в лесу здесь представляет собой живой ковер из раскрытых челюстей, ожидающих добычи»[281]. Раскладывая семена подсолнуха, печенье и сушеную рыбу в специальные ловушки, биологи показали, что муравьям достается половина всех пищевых ресурсов в тропическом лесу[282]. В умеренных широтах муравьи не так многочисленны, но все равно являются наиболее заметным компонентом энтомофауны. Было подсчитано, что в хвойных лесах Финляндии муравьи составляют до 10 % всей животной биомассы. Хотя вклад общественных насекомых в видовое разнообразие мировой энтомофауны равен лишь 2 %[283], на них приходится около половины всей ее биомассы в масштабах планеты. Поэтому если мы хотим проследить путь насекомых к глобальному успеху, то мимо вопроса о происхождении общественного поведения пройти никак нельзя.

* * *