Краткий конспект истории английской литературы и литературы США

Понятно, что нашему литературоведению ничего не оставалось, как следовать негативной оценке «Ньюкомов», данной Н. Чернышевским: ведь последнего высоко ценил Ленин! Хотя, если вчитаться в канонизированную статью саратовского эстета, мы найдем в ней лишь один тезис о «мелкотемье» этого романа Теккерея — тезис, вокруг которого наворочано несколько страниц пустейшей болтовни, парадоксально обвиняющей автора «Ньюкомов» именно в многословии. Но нам, признаться, ближе точка зрения Дружинина, в своей статье о «Ньюкомах» восклицавшего: «Будем ли мы упрекать Теккерея в том, что мизантропическое настроение его таланта во многом изменилось в последние годы? <...> Разве честный боец перестаёт быть честным бойцом, слагая своё оружие и протягивая руку воину, с которым сейчас бился?»

Советскому комментатору Теккерея Г. Шейнману «кажется, что автор и не озабочен тем, чтобы как-то привлечь и увлечь читателя.

О чем бы он ни писал, он создавал прежде всего картины нравов, вновь и вновь размышляя над жизнью, над общественным бытом, над привычными чувствами людей, над властью среды и обстоятельств».

Непонятно, почему Шейнман полагает, что эти размышления не привлекательны для читателя...

В 50-е годы слава Теккерея огромна. Влиятельный критик Мэтью Арнольд (1822—1888) называет его «ведущей силой страны».

Интересно наблюдение В. Ивашевой: «...Если Диккенса <...> читали широчайшие круги английского общества (практически это означало различные круги „среднего класса“), Теккерей постепенно становился ведущей литературной силой в представлении многих писателей, критиков, ученых, иными словами — в представлении интеллигенции».

Весной 1851 г. его лекции проходят в одном из самых фешенебельных залов Лондона.

Перенеся в 1849-м тяжелую болезнь и опасаясь, что в случае его смерти дочери будут сильно нуждаться, он решил начать чтение лекций, чтобы поправить свое материальное положение. Не отличавшийся ни особо сильным голосом, ни ораторским мастерством, ни артистизмом Диккенса, Теккерей очень волновался и читал по рукописи, однако имел успех.

Лекции Теккерея сочетали в себе литературные портреты, воссоздание характеров, обшей атмосферы жизни того времени и литературного быта, тонкий анализ произведений и отдельных персонажей. Он первый заговорил о литературе и писателях так свободно, с таким страстным желанием заглянуть в их внутренний мир, в их творчество. Размышляя о роли и назначении литературы, Теккерей осмысливал свои собственные творческие позиции.

Специально приехавшая Шарлотта Бронте восхитилась содержанием лекций, но, видимо, памятуя о своей полной лишений юности, была шокирована «чрезмерной светскостью» Теккерея, тем, что его аудиторию составляли «сливки общества». (Возможно, в результате этого разочарования ею была сказана фраза: «Его герои неромантичны, как утро понедельника»). Хотя, та словам Ивашевой, «бывая в аристократических салонах, он держал себя с большим достоинством, которое воспринималось иными как высокомерие», и только «за бутылкой вина в литературных кабачках и клубах шутки его бывали по-раблезиански солоны, а часто беспощадны. Все виды ханжества были ему не только чужды, но и омерзительны».

В 1852 г. Теккерей выехал с лекциями в Америку, и вскоре там возрос спрос на сочинения английских писателей XVIII века, о которых говорил лектор.

Во время пребывания в Риме, где писались отчасти «Ньюкомы», Теккерей написал к Новому году для детей знакомой графини сказку «Кольцо и Роза», проиллюстрировав ее самостоятельно, как и большинство своих произведений. Его иллюстрации вызывали всеобщее справедливое восхищение, но сам художник относился к ним как к дилетантским наброскам, ради отдыха от изнурительного писательского труда.

Отдыхал он, однако, не менее бурно, чем работал. Семейного уюта Теккерей не знал: ему не было и 30-ти, когда жена его, Изабелла Шоу, на восьмом году супружества тяжко заболела, и он фактически овдовел: жена намного пережила мужа, окончив жизнь в пансионе для душевнобольных. Одной из причин её болезни была смерть восьмимесячной дочери Джейн. Страстно любя дочерей, писатель много времени уделял им, однако частенько оставлял их своей матери, а сам пускался в кутежи в разных артистических погребках, где предавался чревоугодию.