Краткий курс истории философии

С точки зрения оснований теизм также расходится с моралью, отрицая свободу и возможность вменения вины. Ведь по отношению к существу, чьи existentia и essentia суть создания другого, невозможно мыслить ни вины, ни заслуги. Уже Вовенарг справедливо замечает: «Un être, qui a tout reçu, ne peut agir que par ce qui lui a été donné; et toute la puissanse divine, qui est infinie, ne saurait le rendre indépendant»[107] («Discours sur la liberté» в «Oeuvres complètes» Paris, 1823, tom 2, p. 331). Оно способно, как и всякое другое мыслящее существо, действовать лишь соразмерно своему устройству и, действуя, свидетельствовать о нем: как оно устроено, так теперь оно и строит свою деятельность. Если оно поступает плохо, то это означает лишь, что оно само плохо, а значит, грех не на нем, но на том, кто его создал. Творец его существования, устройства, а также тех обстоятельств, в которые оно помещено, с необходимостью будет и создателем его действий и поступков, которые всем этим определены столь же строго, как треугольник – двумя углами и отрезком прямой. При том, что многие отвергали или малодушно игнорировали эти доводы, справедливость их признавали и св. Августин, и Юм, и Кант, как я это подробно показал в моем сочинении «О свободе воли».

Именно для того, чтобы предотвратить разрушительное действие этого затруднения, и была изобретена свобода воли, liberum arbitrium indifferentiae – положение, которое содержит в себе самую чудовищную выдумку и потому всегда оспаривалось и уже давно отвергнуто всеми мыслящими головами, и, быть может, нигде не опровергнуто столь систематически и основательно, как в моем сочинении о свободе воли. Пусть чернь и впредь продолжает все-таки возиться со свободой воли – даже чернь литературная, даже философствующая: нужды нет! Утверждение, будто какое-либо данное существо свободно, т. е. при данных обстоятельствах может поступать по выбору, так или иначе означает, что существо это имеет existentia без всякой essentia, т. е. что оно просто есть, не будучи чем-либо, иными словами – что оно есть ничто, но притом все-таки есть, что, следовательно, оно одновременно и есть, и не есть. Таким образом, мы имеем здесь верх нелепости, удобной тем не менее для людей, которые ищут не истины, а своего пропитания, и потому никогда не допустят чего-либо такого, что им не ко двору, что не подходит к той fable convenue[108], за счет которой они живут; в своем бессилии они вместо опровержения прибегают к небрежению. Так неужто же придавать какой-либо вес мнениям подобных βοσκήμαῖα, in terram prona et ventri obedientia[109]! Все, что есть, – есть в то же время нечто, имеет сущность, природу, характер, в согласии с которым оно и должно действовать, должно поступать (т. е. действовать по мотивам), когда появляются внешние поводы, вызывающие отдельные обнаружения характера. Но откуда оно получило свое бытие, existentia, оттуда же получило оно и свое определение, свое что, природу, essentia, ибо та и другая, различные в понятии, неразлучимы, однако, в действительности. А то, что имеет essentia, т. е. природу, характер, свойства, то всегда может действовать лишь в соответствии с ними, а не иначе, причем возникающие мотивы всякий раз определяют лишь момент, ближайшую форму и характер отдельных поступков. То, что творец создал человека свободным, означает невозможное, а именно то, что он дал ему existentia без essentia, то есть дал ему чистое существование in abstracto, не дав того, в качестве чего ему существовать. (Об этом см. мое сочинение «Об основе морали», § 20.) Моральная свобода и ответственность, или вменяемость, непременно предполагают самодостаточность. Поступки всегда с необходимостью будут вытекать из характера, т. е. из отличительной и потому неизменной природы данного существа, под воздействием и по указанию мотивов; поэтому, чтобы быть ответственным, оно должно существовать изначально и по собственному полномочию: оно, по своим existentia и essentia, должно быть собственным произведением и зачинателем себя самого, коль скоро его надлежит считать истинным зачинателем его деяний. Или, как я отмечал в обоих своих конкурсных сочинениях, что свобода не может заключаться в орerі и потому должна быть в esse; а что она вообще существует – в этом нет сомнения.