Краткий миг

— Ах вот как! — с неожиданным весельем воскликнул Богдан. — В таком случае, mademoiselle, немедленно покиньте мою квартиру. Прямо сию минуту. Моё консервативное воспитание не позволяет мне присутствовать при этой абсолютно неприличной сцене: молодая девушка в поздний час является в дом к постороннему мужчине. Это меня скандализует. Поэтому требую, чтоб Вы немедленно вышли вон. Вот Ваши вещи. — Прасковья услышала звук открываемого замка.

— Вы в уме, Светов? — проговорила Маша в крайнем недоумении.

— В высшей степени, — ответил Богдан холодно-высокомерно. — Я в прекрасной интеллектуальной форме. И для её поддержания мне требуется определённый образ жизни. Он исключает присутствие посторонних девиц в моей квартире. Поэтому повторяю моё требование немедленно очистить помещение. Иначе я позову городового, что дежурит у нас в переулке, чтобы он Вас выдворил.

— Вы комедиант, Светов! — зло вскрикнула Машка. Хлопнула дверь.

23

Прасковья вышла из своего убежища. Погладила Богдана по щеке:

— А ты и впрямь комедиант, а я и не знала.

— Видишь ли… — Богдан был грустен и устал. — Я не хочу, очень не хочу ссориться с Машенькой. А эта комедия позволит ей, если она, конечно, захочет, обратить всё в шутку.

— Тебе всё ещё хочется с ней общаться? И даже шутить? — удивилась Прасковья.

— Угу, — кивнул Богдан. — А тебе нет?

— Мне не нравится, что она, как щедринский органчик, бубнит одно и то же. Притом какое-то злобное одно и то же. Я не знаю, откуда это. Наверное, я её где-то упустила.

— Упустила… возможно… Это можно понять: ты была слишком занята, её воспитывали… другие люди. Но всё равно она наша, Парасенька. К тому же она очень молодая ещё, принципиальная. Вырастет, станет завучем… Я как-то хорошо вижу её завучем. С указкой. Принципиальная… — повторил он.

— Глупые у неё какие-то принципы… — вздохнула Прасковья.

— Не без того, — согласился Богдан. — Да и указок сейчас нет: доски-то электронные. Может быть, позднее, со временем, что-то изменится. Видишь, она тебя ищет, значит, не всё потеряно.

— Послушай, Богдан, — проговорила Прасковья раздражённо. — Ты просто Франциск Ассизский, Махатма Ганди, Платон Каратаев или я уж не знаю, какой непротивленец. Во всём есть предел.

— Платон Каратаев — это… — не мог припомнить Богдан.

— Это из «Войны и мира», — подсказала Прасковья.

— Ах да, вспомнил, его встретил Пьер в плену, что-то круглое, изрекающее народную мудрость. Я, кстати, не люблю «Войну и мир». Впрочем, это не имеет никакого значения. И я, Парасенька, не Платон Каратаев. И точно не Махатма Ганди. Вот уж кто был подлинный комедиант, так это Махатма Ганди. Политический комедиант высочайшего класса. Мне до него как до Луны.

— Не знаю, мне поведение Машки противно, — настаивала Прасковья. — Она обязана уважать родного отца. Просто по определению. И меня, кстати. Ей не пять лет, она должна понимать, что ты мне дорог, и уважать это. Просто уважать, больше ничего. И свои соображения, отец ты ей или не отец, держать при себе. При себе, — раздельно повторила Прасковья. — Вместо этого она устраивает непристойнейшие сцены.

— Знаешь, Парасенька, — проговорил Богдан раздумчиво. — Мой отец учил меня всегда искать причины своих неудач, провалов и неприятностей — в себе самом. Я помню, он говорил: «Если что-то пошло не так, спроси себя: что я сделал неправильно? Если ты будешь честен с собой, ты найдёшь ответ и сумеешь исправить положение. Никогда не ищи причины своих бед вовне — они всегда в тебе».

— Какие у вас, чертей, ригористические принципы, — проговорила Прасковья, стараясь скрыть раздражение. — А если на тебя напали? Тоже искать причину в себе?

— Разумеется! Ты дал повод. Своим неправильным поведением. Своей слабостью, в конце концов. Слабость провоцирует агрессию. Что конкретно до Маши, то тут дело, очевидно, не в слабости, а в том, что я столько наворотил в своей жизни, что ответка должна прилететь, и не одна.

— Ответка на что? Чем мы с тобой в данном конкретном случае перед ней виноваты?

— Я, Парасенька, не должен был… ничего не должен был… ты сама знаешь… Я не должен был приезжать в Россию. Я… врал самому себе. Я говорил себе, что еду в Россию, а на самом деле я ехал к тебе. Я так безумно хотел видеть тебя, что… что это не могло не произойти. Сознательно я бы не посмел искать встречи с тобой, но я безумно хотел тебя видеть. Мне кажется, сама реальность прогнулась и ответила на моё безумное желание. Я не должен был разорять твоё гнездо. — Он отвернулся к окну. — Машино поведение, нелепое и аррогантное (Прасковья отметила это несуществующее в русском языке слово), по существу дела, это знак неправильности в моей жизни, в моём поведении. Да и в твоей, скорее всего. Так мне это видится.