Краткое повествование

[Валинемат] опять утешил и обнадежил нас, говоря: «Возьмите ту похищенную девушку и отдайте халифе». И тотчас же исполнили приказ [и] отобрали девушку от ее мужа. Я сурово обошелся с похитителем девушки, говоря: «Я хочу, чтобы ты дал грамоту о разводе и подтвердил при свидетелях и письменно заявил, что отныне девушка отпущена от тебя, и больше не будешь иметь тяжбы ни с нею, ни с родителями ее. И хотя, придумывая множество отговорок, он и старался избавиться, ибо был влюблен в девушку, но не смог избавиться [от меня]. Тотчас же ему велели написать то, чего я от него требовал, и подготовить новую печать, ибо у него не было готовой печати. Он дал мне [грамоту], скрепленную печатью и подтвержденную многими свидетелями; после [того] избавился он от меня.

И удивительным было то, что в то время, как поганый был особенно разгорячен, страдал и плакал, пришли некоторые знатные люди; среди них [были] даже и ханы, и очень нежно и льстиво молили меня, чтобы я даровал ему девушку, не разлучал их друг с другом, «ибо, — говорили [они], — ты совершишь великий грех». Они умоляли [меня]. Тогда, отчаявшись, я сказал: «В таком случае дайте, и вы мне вместо нее девушку-мусульманку, дабы я обвенчал ее с юношей-христианином, тогда я дарю эту вам». Затем, лишившись надежды, они удалились от меня.

И я вновь потребовал [дать мне] рагам о девушке: чтобы оставалась в своей вере и чтобы ее выдали замуж за христианина, чтобы тот похититель не смел больше затевать тяжбу, и чтобы забиты края не вмешивались в дела веры, так как они в Нахичеване в присутствии шейх-[уль]-ислама и кази отреклись [от христианской веры]. И даровали мне рагам согласно моей просьбе. Передав дочь и рагам отцу, я поспешно отправил [их] в Астапат, дабы по прибытии [отец] выдал ее за кого-нибудь замуж. Немедленно так и сделали и выдал [ее отец] за некоего юношу. Они живут и ныне, прославляя бога-чудотворца.

А затем я сел с мирзой после того, как его завернули в теплую овечью шкуру, дабы смягчить его боли, и, оправившись, он сел с нами, дабы отчитаться.

В Нахичеванской области было 82 села. За счет 32 сел было получено 700 туманов взяток, которые он взял. После долгих молений мы простили ему 200 туманов, а [относительно] 500 туманов, что составляет 20 кисэ, мы сообщили Валинемату и подарили [ему]. Но Валинемат не согласился и тотчас же велел мубаширу, чтобы [мирза] в течение трех дней собрал [остальные]. И дав [деньги], он избавился от угроз Валинемата.

Он был также лишен звания нахичеванского мирзы и забита, впал в немилость и был изгнан. Но так как отец мирзы давно, задолго до этого, имел заслуги перед Валинематом и Ибрагим-ханом, поэтому брат Валинемата, Ибрагим-хан, сделал его мирзой и держит его у себя на службе. [Мирза-Рази] находится теперь у [Ибрагим-хана] в Тавризе. Все, что происходит при дворе хана, может [быть] сделано с его участием; без него ничего не делается.

И так как хан знал обо всем этом, стал смеяться и шутить со мной. И так как я пожелтел и побледнел из-за своей болезни, ему казалось, что [я побледнел и пожелтел] из-за подозрений или от смущения. Посему он многократно говорил: «Халифа, ты мой отец, а я — сын твой, клянусь тае, клянусь этим. Да не возникнет в сердце твоем опасение или сомнение относительно Мирза-Рази. А если желаешь, я и ныне подвергну его таким же мукам, а если желаешь, убью». А я сказал со стоном: «Не [надо] так, хан мой, ведь и он и отец его — преданные слуги вашего дома. И хотя в Мугани что-то случилось, причиной [тому] были его слуги — он их очень сильно распустил и не обуздывал. А мы служим вам из-за двух вещей: во-первых, из-за веры нашей, дабы открыто исповедывать нашу христианскую веру; во-вторых, дабы сохранить непорочность семей наших. Посему и этот [мирза] знает, что если бы мы продолжали тяжбу до конца, он не избежал бы смерти. И в тот день, когда его [подвергли] мукам, я дважды знаками молил, и он спасся. В противном случае ему грозила смерть. Но теперь мы помирились. Под твоей властью, при твоей жизни, после бога, никого из людей не боюсь, ибо не подобает [мне] служить вам и бояться других. Но другим надлежит бояться меня!»

И он очень обрадовался и с великой любовью отпустил нас в наше жилище.

Глава LII. О том, как Ибрагим-хан чествовал нас за своим столом утром и вечером, а на следующее утро облачил в дорогой халат

И два дня спустя [Ибрагим-хан] вновь пригласил нас для чествования. И ибо у персов принято приглашать человека, которому оказывают честь, в полдень, [в час], который они называют чашт, на обед, а вечером — на ужин и так, чествуя нас обедом и ужином и посадив с собою, он обрадовал нас. Были вместе с нами на ужине ереванский мирза Кязум, калантар Меликджан, нахичеванские именитые лица, то есть господин Аствацатур, Харисимос и господин Степан. И в два часа ночи [Ибрагим-хан] отпустил нас, и мы пошли в свое жилище с большой радостью.