Краткое повествование

И вся конгрегация и крестьяне вышли навстречу нам с великим торжеством; были там, в деревне, многочисленные османцы. И увидев светлость веры нашей и торжественность обрядов наших, были восхищены, изумлены, удивлены. И вступив под купол великого всеобщего святого кафедрального собора и питающего мир чистилища, я пал ниц перед местом святого сошествия, безмерно благословляя, прославляя [бога] и преклоняясь [перед Ним]; мы, обливаясь от радости слезами, сообщили всем членам конгрегации, а также всем собравшимся, — церковь была переполнена людьми из нашего народа и из иноплеменных, — о причине, по которой нас вызвали, о том, как мы ехали, как нам оказали честь, о том, как [Ибрагим-хан] обнадежил нас. Те, кто слушал [наше повествование], были восхищены и удивлены и прославляли бога. А затем, совершив молитву и благословив [присутствующих], мы отпустили [всех] с миром.

Ага-Гасан, который принимал меня у себя, дал мне драгоценную ризу, то есть хила из шелка, — [одеяние], вышитое золотыми нитками.

Да будет он благословен и вознагражден богом за это, ибо я мысленно восхищаюсь кротостью и покорностью этого мужа. Его любовь ко мне была не притворной, а искренней, ибо с помощью Божьей мы умеем распознавать лицемеров, которые многочисленны. Но этот муж набожный и, осмелюсь сказать, в глубине души почитающий бога, верующий, восхитил и вызвал у меня и у всех восхищение своей кротостью, покорностью, нежностью. Да вознаградит господь его веру и труды, также и всех друзей и благодетелей святого престола!

Во-первых, Валинемата и брата [его] Ибрагим-хана и всех ханов, правителей стран и областей, султанов и мирз, и вельмож, вообще всех тех, которые болеют за меня, [за] конгрегацию, [за] ее членов, [за] мой народ, особенно за святой престол, любят [нас], заботятся [о нас], имеют милосердие к нам! Пусть даст [таким] господь бог долгую жизнь, удачу и награду за добро на этом и на том свете. Аминь!

Конец [моему] повествованию! Прошу читателей, возлюбленных чад моих, не обвинять нас в многословии и в простоте, ибо по мере своих возможностей постарался я, чтобы [рассказ] был кратким, ясным и понятным для всех. Ибо если бы я описывал подряд все события, то не хватило бы ни бумаги, ни чернил. А [нами] написано столько, чтобы те, которые хотят узнать о событиях, о положении святого престола и о моем [положении], ознакомившись вот с этим правдивым рассказом, удовлетворились. Если [рассказ] будет соответствовать вашим желаниям [это —] милость господня. А если нет, простите меня за медлительность, ибо я писал страдая и среди множества занятий, огорчений и мук и стеснений, будучи больным и бессильным. Будьте здравы!

Кондак католикоса Абраама Кретаци

Слуга Иисуса Христа, владыка Абраам, католикос всех армян и патриарх несущего свет, населенного ангелами, сонмом серафимов [являющегося местом] собрания херувимов, всеобъемлющего, раю подобного, прославленного и пречистого, божественного, великого и непобедимого Вагаршапатского престола св. Эчмиадзина, откуда с нежною любовью, неизбывною тоской, желанием и, с приветом одаренного благодатью Божьего святого престола, [на который снизошел Иисус] Христос, обращаюсь к вам, возлюбленные мной и частицы души моей, махтеси Арутюн, махтеси Сегбос, махтеси Аствацатур, махтеси Багдасар и [ко] всем тем, кто с вами, желаю всегда радоваться, [обращаясь к Богу, и пребывать] в вечной радости, во славу Божью и [во славу] святой церкви нашей.

Итак, да будет вам известно, возлюбленные мои, о милые моей душе, что я в сентябре и ноябре дважды и трижды, а [может быть] еще больше, вкратце письменно сообщал о происшедших событиях сыну моему, патриарху Константину[54], а последнее послание и тетрадку с «Повествованием» я послал со священником отцом Никогайосом Армашци, и [с помощью] Божьей верю, что оно дошло.

А четвертого декабря я отбыл из святого, престола и проехал до Акулиса. А три-четыре дня спустя прибыл ереванский хан вместе с юзбаши, армянскими и турецкими ага и кетхудами, а с ним и калантар и мелик. Отправившись вместе из Акулиса, 3 января мы едва прибыли в как бы раскаленную Муганскую степь, там, где Аракс сливается с рекой Курой, близ Шемахи, на расстоянии одного дня пути [до нее].

Там, в тростниковых шалашах, на берегу Аракса, мы, бедные, жалкие, лишенные всякой духовной радости, отпраздновали Рождество и Водосвятие, без церкви и литургии.

А могущественный хан отправился из Тифлиса в сторону гор [воевать с] лезгинами и 11 января с победой прибыл в лагерь [на Мугани].

И явившись к нему на другой день и поздравив с прибытием, преподнесли мы подарки: коней, мулов и то, что каждый из нас приготовил. И после [того, как он] утешил нас, то есть сказал: «Добро пожаловать!», «Сколько, дней вы ехали [сюда]?», «Сколько дней вы здесь?», он велел диван-беги, который был его наперсником и родственником: «Предоставьте халифе-баба хорошее место, чтобы он сидел». И сказал мне: «Ты — мурахас, халифа», то есть: ты свободен, ступай к себе в шатер и отдыхай, не заботься о разных делах.