Креативный мозг. Как рождаются идеи, меняющие мир

В последующих разделах мы рассмотрим пример каждого из этих двух состояний. Несмотря на то что в обоих случаях не проводилась запись состояний мозга, я убежден, что оба примера связаны с экстремальными (но противоположными) уровнями активности лобных долей. Ценность этих примеров в том, что они не искусственные, инсценированные лабораторные эксперименты, но случаи из реальной жизни – из моей собственной жизни. В одном из них (гипофронтальность) я был изумленным, но пассивным наблюдателем; во втором (гиперфронтальность) я являлся действующим лицом, которое, к счастью, выжило и может поделиться этой историей.

Гипофронтальность: глубокий транс в Индонезии

В своей клинической практике я все время сталкивался с последствиями гипофронтальности у пациентов, но самое мое поразительное столкновение с этим явлением произошло, когда я путешествовал много лет назад. В отличие от других зависимостей, моя относительно доброкачественная: я был (и остаюсь) совершенно одержим Юго-Восточной Азией, особенно Индонезией. Я пересек этот неисчерпаемый архипелаг пешком, на машине, на лодке и на самолете. Я наблюдал замысловатые индийские храмовые шествия на острове Бали и жертвенные церемонии в Тара-Тораджа на острове Сулавеси. Я провел ночь в компании дракона, который шатался между свай, на которых стоял гостевой домик в лесу, на острове Комодо. А в восточной части острова Ява я стал свидетелем мистического танца.

У меня закончилась встреча в Университете «Гаджа Мада», в старом королевском городе Джокьякарта, и теперь я решил провести остаток дня, разъезжая по окрестностям. Проезжая через довольно обычную деревню, я остановил свой джип, чтобы пропустить толпу, собравшуюся на обочине дороги. Я думал, что через пять или десять минут люди разойдутся. Однако я провел здесь весь остаток дня, завороженный тем, что увидел.

Местные жители стояли кружком, освободив место для группы молодых людей, которые карабкались на то, что выглядело как деревянные лошади. (Потом я узнал, что они были сплетены из ротанга.) Они были похожи на детских лошадок на палочке. Усевшись верхом, молодые люди начали «скакать», как роботы, механически, со все возрастающим ритмом, и усиливающиеся звуки гамеланов (традиционный ударный инструмент в Индонезии) исходили из толпы. Несколько мужчин старшего возраста вышли из толпы и начали размахивать, словно маятниками, яркими сверкающими предметами перед глазами наездников. По мере того как ритм гамеланов и маятников становился быстрее, ускорялось и движение молодых людей, «скачущих» на своих ротанговых лошадках. Их глаза становились стеклянными, а позы неподвижными и механическими. Они полностью погрузились в состояние транса.

По мере углубления транса действия становились все более, не могу подобрать иного слова, дикими. Юноши спрыгивали с лошадей, взлетали по гладким стволам растущих вокруг пальм так, что это противоречило всем законам гравитации, зубами вскрывали кокосовые орехи и спускались с тем же, отвергающим законы физики, проворством. Они хватали куски стекла, которое каким-то образом оказалось в середине их круга, и жевали это стекло без видимого ущерба. И они поглощали огонь. Потом они снова забрались на своих лошадей, и дикая скачка продолжилась. Я читал о подобных подвигах индийских факиров, но всегда думал, что это поэтические гиперболы или уловки для привлечения туристов. Пока я не увидел это собственными глазами. Особенно примечательным было то, что главные герои явно не были «профессиональными» исполнителями, да и все действие было не рассчитано на туристов. Исполнителями были молодые жители деревни, обычно и прозаично одетые – в футболки и джинсы, и я был единственным чужаком в толпе.