Креативный «пятый альфа»

А там пусто. И дыра выгрызена в три раза меньше Спайка.

Я за рюкзак схватился: если и в нём дыра, потерял я друга навеки. И ладно ещё, если в школе: мышонок сообразительный, найдёт тетради, нагрызёт гнездо и будет в нём жить. Я даже представил, как Спайк измельчает тетради с контрольными по русскому. Мою в первую очередь. Он её по запаху найдёт.

Рюкзак цел оказался. Я порадовался за Спайка и огорчился, что контрольным по русскому ничего не грозит.

Знаете, какой учебник самый вкусный? История. Видимо, Спайк не согласен с тем, что в нём написано.

Зазвенел звонок. Оставлять Спайка в рюкзаке опасно. Я нашёл для него наилучшее место. Спайку тепло, а мне приятно.

Первые пол-урока я Инну Викторовну не слушал. Что мне какие-то абстрактные обитатели Уральских гор. У меня в рукаве собственный обитатель – живой, тёплый, кусачий.

Он, конечно, меня с любовью покусывал. Но иногда взвыть хотелось от его любви. Я закусил губу и только носом шмыгал.

– Парапланов! Повтори, что я сказала.

Спайк как раз до локтя добрался. Встанешь – полезет выше.

Правой рукой пытаюсь спустить мышонка к ладони.

– Что у тебя там? Встань. Покажи ладони.

Ладонь раскрылась. Спайк, цепляясь за рубашку, помчался вверх.

Встаю, делаю честные глаза, показываю ладони:

– Ничего.

А Спайк – хоп! – из-за воротника выглядывает.

Инна Викторовна в статую превратилась, словно Спайк – Медуза Горгона из мифов Древней Греции.

Девчонки завизжали. Стёкла лопнули. Ладно, не лопнули – только звякнули. Хотя я бы на их месте лопнул. Половина девчонок на парты запрыгнула. Другая половина из класса ломанулась.

Лучше бы они все на парты запрыгнули. Потому что Спайк, мой умница Спайк, от их визга разум потерял. И тоже нырнул в открытую дверь.

Я стоял в кабинете завуча. И меня, одного ребёнка, воспитывали трое учителей. И завуч в придачу. Они кричали, а я спокойно и рассудительно объяснял, что Спайк, в отличие от девчонок, животное умное и воспитанное. И что неправильно повели себя именно девчонки.

Смелый я, правда? Жаль, что только в воображении.

Я стоял, опустив голову, и выслушивал всё, что мне говорили по поводу мышей в школе. И думал, какие же они всё-таки бессердечные, эти взрослые.

Где-то в огромной четырёхэтажной школе затерялся крошечный одинокий мышонок. Ему страшно, вокруг агрессивная среда, как говорят на обществознании.

Они мне кричат о дисциплине. А я им молчу о человечности.

В 311-м кабинете шёл английский, а я шёл по пустому коридору и мысленно звал Спайка. Где ты, друг? Отзовись!

И Спайк отозвался. Визгом и топотом на втором этаже.

В кабинете истории стулья и столы лежали так, словно ураган прошёл, а не маленький мышонок. Чёрные следы из рассыпанной земли вели к разбитым цветочным горшкам. Точнее, от них. На подоконниках вместо цветов сидели старшеклассница с розовыми волосами, рыжий Заратустров и учитель истории Николай Васильевич. Вполне цветочный набор, учитывая зелёное лицо Николая Васильевича.

Я со страхом рассматривал отпечатки следов в кабинете – каждый в два раза больше моего. Я боялся найти Спайка. Неподвижного. Но в кабинете были только следы.

Николай Васильевич пошевелился и попробовал слезть с подоконника. А я пошёл в коридор – исследовать дальше слоновью тропу, вытоптанную старшеклассниками.

Я тихо надеялся, что Спайк спрятался под диваном в рекреации или забрался в салат в столовой. Больше всего я боялся, что он попадёт в кабинет биологии. Там чучела животных и заспиртованные внутренние органы в шкафу. Нина Валерьевна, конечно, не сама их делала. Но я в этом не был уверен. Поэтому мимо кабинета биологии шёл как можно тише. Но его дверь скрипнула и открылась.

– Дима, зайди.

На столе лежала открытая тетрадь. Для контрольных работ. Моя. И в ней было написано вчерашнее число и «Контрольная работа». И всё. Дальше – пустые клеточки.

Рядом с тетрадью стоял аквариум. К счастью, без воды. К счастью, потому что в нём сидел Спайк. Кажется, в этот момент моё сердце перестало биться.

Через двадцать минут я шёл по школьному коридору, светлому и уютному. Душа моя летела рядом. Она сбросила с себя все тяжести.

Нина Валерьевна объяснила, что делать ошибки – это нестрашно. Их делают все. Даже Спайк, хотя он почти идеальный. Важно ошибки исправлять, и лучше вовремя.

В кабинете истории уборщица сметала землю в совок. Николай Васильевич, с запахом валерьянки и с лицом уже нормального цвета, складывал осколки горшков в мусорный пакет. Осколки грустно звякали.

У стены стояли швабра и ведро с водой. Я снял пиджак, повесил его на спинку стула и взял швабру.

Николай Васильевич посмотрел на меня, но ничего не сказал. Только глаза его улыбнулись.

Проблема и решение

Я открыл тетрадь по английскому, написал число и остановился. Пожевал ручку. Не помогло.

Пожёванной ручкой вывел на черновике: «Мне лень делать английский». Отложил ручку, заложил руки за голову и откинулся в кресле – поза, удобная для того, чтобы в голову пришли мысли. Но моим мыслям этого, видимо, мало.

В комнату заглянула мама:

– Дима, опять бездельничаешь? Сделай все уроки, а потом развлекайся.

– Мам, я думаю!

– Помочь?