Кремулятор

Глупо, конечно, писать об этом теперь, когда очевидно, что все мои дневники будут изъяты, а эта страница едва ли выйдет за пределы камеры, и все же я чувствую, что обязан продолжать. Я вел дневник столько лет, так почему же теперь должен останавливаться? В этой стране, где огромный крематорий уничтожает людей, идеи и даже воспоминания, ведение дневника есть едва ли не первейшая и важнейшая обязанность гражданина. Эта привычка ежедневно фиксировать будни необходима всем нам, ибо однажды наступят времена, когда вместе с людьми государство испепелит и все документы…

– Так а почему же ты, гнида, не остался с Петлюрой? – вновь сев за стол, спрашивает Перепелица.

– В числе группы летчиков, служащих в украинской авиации, я отказался дать подписку правительству Петлюры и выехал в город Екатеринодар…

– Для чего?

«Черт, как же теперь болит голова…»

– Для чего, я тебя спрашиваю, ты выехал в Екатеринодар, сука?

– Чтобы служить в штабе авиации добровольческой армии Деникина, гражданин начальник…

– Знаешь, Нестеренко, я уже сбился со счету! Вот же ты безотказка! Не всякая шлюха может похвастаться такой открытостью, как ты. Белым служил, красным служил, Раде служил, а потом опять к Деникину под бочок?

– Так складывалась жизнь…

– Жизнь у него так складывалась! А у меня вот почему-то она иначе сложилась! Я с народом с рождения и никогда ему не изменял!

– Отныне и впредь вы всегда будете оставаться примером для меня, гражданин начальник.

– Мало тебе?! Хочешь еще по соплям получить?!

– Нет, гражданин начальник…

– Когда и как ты выехал в Екатеринодар?

– В конце июня или в начале июля восемнадцатого года…

– И чем же ты там занимался?

– В добровольческой армии Деникина меня назначили помощником начальника авиации. На этой работе я числился до февраля-марта девятнадцатого, а затем стал помощником командира формируемого отряда по хозяйственной и технической части. Через месяца два я ушел с работы из авиации в штаб деникинской армии…

– А там ты что делал?

– Занимался охраной города Новороссийска на должности помощника командира отряда…

– Дальше что?

– В Новороссийске весной 1920 года я случайно встретил…

– Случайно?!

– Дайте досказать! Да, в конце марта двадцатого года я случайно встретил на улице своего школьного товарища по учебе в Одесском военном училище майора Стефановича. В этот момент он являлся представителем сербского правительства при армии Деникина. В разговоре с ним я выразил желание бросить все и выехать в Сербию. Стефанович, как представитель названного правительства, дал свое согласие и выдал мне визу на въезд…

– Почему ты решил уехать?

– Почему?

– Да, почему ты решил выехать, Нестеренко?

– Да потому что понял, что в России для меня все кончено…

11 марта. Поражение – вопрос времени. Во всем, что теперь происходит с нами, стыдно признаваться даже дневнику. Единственное, что все мы теперь коллекционируем, – неудачи. Деникину больше никто не верит. Даже пьяные девки на улице требуют передать командование Врангелю. После позорной потери Одессы все ожидают, что подобное повторится и здесь. До передовой подать рукой. Солдат бежит. Повсюду паника, а оборону держат только безумцы…

17 марта. Говорят, что пал Екатеринодар…

26 марта. Позор. Горят склады и наши пятки. Мы бросаем все: повозки и технику, цистерны с нефтью и ненужных людей. Корабли вряд ли смогут вместить всех тех, кто теперь хочет бежать. Народ потерял самообладание. Наблюдать за всем происходящим стыдно…

Мартовские события произвели на меня столь сильное впечатление, что я решил… остаться. Быть одним из тех, кто дерется за возможность взбежать по трапу отходящего итальянского корабля, я не хотел. Постоянно вспоминая Гатчину и в то же время прекрасно представляя последствия, я решил, что не сдвинусь с места.