Крэнфорд

Преодолев опасность мрачного переулка и, следовательно, имея репутацию храбрости и также, смею сказать, желая выказать себя выше мужчин (то есть мистера Гоггинса) по части искренности, мы начали рассказывать наши личные опасения и особенные предосторожности, принятые каждой из нас. Я призналась, что особенно опасалась глаз, обращенных на меня и, сверкавших из какой-то тусклой плоской поверхности; и если б я осмелилась подойти к зеркалу, когда я пугаюсь, я непременно перевернула бы его, из опасения увидеть глаза, устремленные на меня из мрака. Я видела, как мисс Мэтти усиливалась сделать признание; наконец оно явилось. Она призналась, что с тех еще пор, когда была девочкой, ей всегда было страшно, чтоб ее не поймал за ногу, когда она ложилась в постель, кто-нибудь спрятанный под кроватью. Она сказала, что, когда была моложе и проворнее, обыкновенно прыгала в постель вдруг обеими ногами; но это было неприятно Деборе, которая, тщеславилась тем, что грациозно ложилась на постель, и вследствие этого мисс Мэтти перестала прыгать. Но теперь прежний страх часто к ней возвращался, особенно с-тех-пор, как на дом мисс Поль было сделано нападение (мы наконец уверили себя, что нападение было сделано). Однако ж не весьма приятно смотреть под постель и, пожалуй, еще увидеть спрятанного мужчину, уставившего на вас огромное, свирепое лицо. Поэтому мисс Мэтти придумала вот что. Я уже приметила, что она приказала Марте купить мячик, точно такой, каким играют дети, и каждый вечер подкатывала этот мячик под постель; если он перекатывался на другую сторону, то все было благополучно, если нет, она старалась всегда держать руку на снурке колокольчика и быть готовой кликнуть Джона и Гэрри, как будто надеясь, что на зов её прибегут мужчины.

Мы все одобрили эту замысловатую выдумку и мисс Мэтти погрузилась в безмолвное удовольствие, бросив взгляд на мистрисс Форрестер и как бы спрашивая, какая у вас особенная слабость?

Мистрисс Форрестер смотрела искоса на мисс Поль и пыталась переменить разговор. Она рассказывала, что наняла мальчика из соседней избушки, и обещалась давать его родителям сто-двенадцать пудов угля на Рождество, а ему ужин каждый вечер за то, чтоб он приходил к ней на ночь. Она дала ему наставление насчет его обязанности, когда он пришел в первый раз, и найдя его понятливым, вручила ему шпагу майора (ее покойного супруга) и научила класть ее бережно под подушку на ночь, обернув острием к изголовью. Он был мальчик преострый, она была уверена, потому что, увидев треугольную шляпу майора, сказал, что если б мог носить ее, то наверно был бы в состоянии каждый день перепугать двух англичан или четырех французов. Но она снова растолковала ему, что нечего терять время, надевая шляпу, или что б там ни было, но что, если он услышит шум, то должен броситься туда с обнаженной шпагой. На мое замечание, что не случилось бы чего из таких убийственных и неразборчивых наставлений и как бы он не кинулся на Дженни, когда она вставала рано для стирки, и не убил ее прежде, чем увидит, что это не француз, мистрисс Форрестер сказала, что она не полагает этого возможным, потому что мальчик спит очень крепко и вообще его надо хорошенько растолкать или облить водой, прежде чем могут разбудить утром. Она иногда думает, что такой глубокий сон происходит от сытного ужина; дома он почти умирал с голода, а она приказывает Дженни хорошенько кормить его на ночь.

Все-таки это не было признанием особенной робости мистрисс Форрестер и мы упрашивали ее рассказать нам, чего она боится более всего. Она помолчала, помешала огонь, сняла со свечек и потом сказала звучным шепотом:

– Привидений!

Она взглянула на мисс Поль, как бы говоря: да я объявила это и не отступлюсь. Такой взгляд был сам по себе вызовом. Мисс Поль напала на нее и старалась объяснить привидения несварением желудка, призраками воображения, обманами зрения, приводя примеры из сочинений доктора Феррьера и доктора Гибберта. Мисс Мэтти чувствовала некоторую наклонность к привидениям, как я говорила прежде, и несколько слов, сказанных ею, все клонились на сторону мистрисс Форрестер, которая, ободрившись сочувствием, уверяла, что глубоко верит в привидения, что, конечно, она, вдова майора, знала чего бояться и чего нет. Короче, я никогда не видала ни прежде ни после того, чтоб мистрисс Форрестер так горячилась; она вообще была преласковая, прекроткая, претерпеливая старушка. Даже и настойка, подслащенная сахаром, не могла в этот вечер смыть воспоминание об этом несогласии между мисс Поль и хозяйкою. Напротив, когда было принесено старое вино, оно возбудило новый взрыв спора, потому что Дженни, девочка, шатавшаяся под подносом, объявила, что видела привидение собственными своими глазами, незадолго перед этим, в Мрачном Переулке, в том самом переулке, через который мы должны были проходить на возвратном пути домой.