Крепитесь, други!

Внизу прозвенел институтский звонок. Все молчали.

Вдруг издалека, с лестницы по коридору выкатился и стал нарастать комок восклицаний, вскриков, топота и шагов. Ближе, ближе… Дверь распахнулась и на пороге появилась… появилась… ошеломительно-красивая женщина с фигурой Лады, глазами Лады, но не она, не она!

Все оцепенели, все буквально пораскрывали рты. Вслед за нею ворвался разбуженный рой женщин, все завертелось, закружилось и выплеснулось вон вместе с виновницей переполоха. В комнате воцарилась тишина. Первым опомнился Максим Петрович.

— Фантастика, — произнес он, двигая кожей лба. — Никогда бы не поверил.

И умолк, забыв распустить морщины.

— А на ваш взгляд, Екатерина Дмитриевна? — встрепенулась Шурочка.

Та развела руками.

— Прекрасно, по-моему. Вот только тени немножко под глазами. Пройдет, надо думать, у молодых все проходит.

— И тебе понравилось, Агнесса? — не унималась Шурочка.

Агнесса молча кивнула. Она не сводила глаз с махровых гвоздик, раскинувшихся из массивного цветного стекла на столе Лады. За дверью творилось нечто невообразимое. Женщины словно сошли с ума.

— Неужели Лада? Дайте взглянуть! Покажись, Солнышко!

Максим Петрович взглянул на Агнессу, потом на часы, и потряс за плечо Юру. Сегодня они собирались на выставку Интернета в Экспоцентр. Молодой человек сидел за столом, обхватив голову руками.

— Какая женщина! Я пропал, пропал. Шурка, держи меня крепче!

Шурочка так и вскинулась на стуле.

— Вот еще!

Максим Петрович похлопал Юру по спине, и они уехали.

В комнате остались три женщины. Ладу, судя по всему, захватили надолго, ведь только на втором этаже более десяти комнат. Екатерине Дмитриевне, конечно же, не терпелось обсудить это невероятное появление, повосклицать, услышать и высказаться, но… в комнате царило молчание. Молчание, словно бы ровно ничего не произошло только что на глазах у всего света!

«Не к добру»- снова нахмурилась пенсионерка.

Лада вернулась минут через сорок. Сияющая, упоенная, в синем платье с тяжелой брошью из янтаря на груди слева, с копной рассыпавшихся светлых волос. Эта неумелая прическа единственная напоминала прежнюю Ладу. Напевая, она обошла мокрое пятно, понюхала цветы своим новым носом и легко опустилась на место.

Наконец-то появилась возможность рассмотреть ее поближе. Екатерина Дмитриевна сменила очки.

Перед нею в профиль сидела юная женщина поразительной красоты. Носик ее был изящно и тупенько вздернут, лицо излучало благородное спокойствие. Глаза, чуть приподнятые к вискам, словно раскрылись, а в линии губ появились нега и прихотливость. Дивное преображение!

— Лада, — приветливо окликнула ее Екатерина Дмитриевна, — ты замечательно выглядишь. Прими мои самые добрые пожелания и поздравления. Эти цветы от наших мужчин, они рады за тебя и желают тебе счастья.

— Спасибо, — ответила та растроганно.

Екатерине Дмитриевне не терпелось расспросить подробнее, как, за сколько, больно ли, долго ли? но сразу на такие вопросы не задают. Придет время — сама расскажет, и не раз.

Ее подруги неприступно работали, звонили, вели переговоры. Девушка тоже достала какие-то бумаги, разрисовала их завитушками, встала и принялась ходить по комнате, хватаясь то за справочники, то за подшивку газет. Признания жаждала ее душа, праздника, разделенного с ближайшими друзьями!

Женщины переглянулись. Екатерина Дмитриевна замерла.

— Подойди ко мне, Солнышко, — вкрадчиво позвала Шурочка.

Лада готовно приблизилась.

— Янтарная? — спросила Шурочка, всматриваясь в брошь.

— Да. Красиво, правда?

Шурочка сокрушенно вздохнула.

— Ты меня, конечно, извини, но ведь у тебя голубые глаза, тебе не идет янтарь. Продай его мне.

Агнесса фыркнула, пригнувшись к самому столу. Лада онемела. Шурочка торжествующе двинула стулом и удалилась.

Стало тихо. Стало нестерпимо тихо. Екатерина Дмитриевна боялась поднять глаза. «Женщины, женщины… вот мы, — она чуть не плакала. — Столько любви, столько добра, и вдруг как молния сверкнет жестокость!» Холодно, бесприютно показалось ей в этой комнате с ее кладбищенской пышностью, северной стороной, тусклой метелью за окнами. «Нет, — вздохнула пожилая женщина, нашаривая таблетки в сумочке, — нет, нет, никаких снисхождений, приходит срок и ты остаешься один на один с гибельным злом этого мира… — томь, слабость овладели ею. — А я-то думала, мне износу не будет. Нет, нет».

Лада сидела тихо, сжавшись, точно подбитая птица, на лице проступили какие-то тени, пятна, вмятины.

И тут сильным движением поднялась из-за стола Агнесса. В руках ее был гребень и несколько шпилек.

— Не время лить слезы, подруга, одна лужа у нас уже есть, — сказала она, подходя. — Посмотрим-ка лучше твои новые возможности.

И развернула ее стул спинкой к себе.