Крепитесь, други!

Что с ним происходит? Он не знает, как прожить день, придумывает, как убить время. Время жизни! Вот перед воробьем, что скачет по брусчатке, такого вопроса не стоит. Дожил, воробью завидую… Потому что меня волнуют высшие вопросы, — привычно вывернул в свою пользу. — «Вся тварь разумная скучает, Иной без дела, тот от дел. Скучай и ты»… Нет, без публики цитаты не убедительны… Тоскливо оглянувшись по сторонам, на ширину Красной площади, на заснеженные ряды елей под кремлевской стеной, от Спасских ворот до Никольской башни, он свернул в Исторический музей.

Музей открылся недавно после многолетнего перерыва. В детской памяти Виктора хранились воспоминания об огромном мамонте, волосатом, с бивнями, и о железном шлеме, мече и кольчуге Дмитрия Донского. Его потянуло к чистоте тех впечатлений, к детскому холодку в душе под высокими стрельчатыми сводами, к памятникам русской истории. Он вошел и поднялся к кассе. Ему выдали красивый билет-сувенир, похожий на открытку с изображением Кремля и Музея, с древне-русскими письменами.

Как и раньше, всюду сновали школьники, водимые заботливыми женщинами-экскурсоводами с нежными материнскими голосами. Экскурсий было много, у каждого стенда. Мамонт исчез, но картина под потолком о древних охотниках, звериные шкуры на их телах, огромный зверь, попавший в яму, впечатляла по-прежнему. На стендах под стеклом лежало множество кремневых наконечников, каменных стрел, грубых каменных ножей, которыми невозможно отрезать хоть что-нибудь без зверских усилий, молотки, долбленая черно-окаменевшая лодка… Всегда тяжела была жизнь на земле, всегда сохранялась запредельным неотложным трудом! Его дурацкого вопроса… и подумать стыдно! Они донесли и передали жизнь ему, а он… как же он забыл об этом?

— Проклятые деньги! Я гибну в гнусном безделье. Что мне делать? Раздать деньги нищим? «Сом лупоглазый в тине болотной…» Надо спасать себя, спасать, пока не поздно. Спасать, спасать! — он бродил по залам, в отчаянии от самого себя.

Наружу Виктор вышел с твердым намерением измениться. Немедленно.

Над площадью светило солнце, пахло весной. Ряды елей вдоль зубчатой стены стояли ярко-зеленые, стряхнув с ветвей утренний снег. Виктор с воодушевлением прошелся по брусчатке, весело оглянулся на башни, на золотых орлов, на золотой крест над новенькой Иверской часовней.

— «Владыко, единый безгрешный! Воззри со святый небес на нас, убогих, и хотя согрешили, но Ты прости, и хотя беззаконие творим, помилуй и нас, впавших в заблуждение…»- припомнились слова молитвы калика перехожего из старинной пьесы, что украдкой ставили еще в училище.

Высокое прозрение держалось в нем до вечера, он с подъемом говорил о нем Парфению и друзьям. Все желали ему удачи и пили за его здоровье.

К началу марта, несмотря на все старания, доходы Лады почти не увеличились. Что-то не клеилось в ее рекламных делах, все было ненароком, случайная сделка, случайный срыв, вне единого делового потока. И вовсе не потому, что на фирмах сидели вредные люди. Напротив. Свет не без добрых людей. Отказ в просьбе мало радовал и противоположную сторону тоже.

— Уж и не знаю, как вам сказать, — мучились и вздыхали на том конце провода. — Директор сказал, что не время брать рекламу. Вы не обидитесь?

Были и забавные случаи. Молодой управляющий, которому она звонила три месяца подряд, тепло пошутил в очередном разговоре.

— Мы с вами так давно знакомы, что, как честный человек, я обязан на вас жениться.

А однажды она уговаривала на рекламу директора, фирма которого праздновала свой пятилетний юбилей.

— Это же надо отметить! Сейчас год за два считается, так все трудно, — улыбалась она.

— Приезжай, отметим, — предложил он.

Новые деньги казались маленькими, курс доллара тоже небольшим, но цены, соразмерно уменьшенные с тысячу раз, кусались по-прежнему. Денег в семье было мало, отец, главный инженер электролампового завода, не зарабатывал почти ничего. Мама, учительница музыки, встав к рыночному прилавку с наборами моющих средств и хозяйственных товаров, кормила всю семью. Иногда, чтобы поскорей распродать мыло и шампуни, она придвигала столик с товаром к потоку людей, спешащих от автобуса к метро и всякий раз грубо изгонялась дюжими молодцами.

— Проваливай, тетка, со своими мочалками! Место куплено!

Скромная сделочка с фирмой «Фототовары» принесла всего четыреста рублей. Их рекламка вышла в газете «Городская новь» в среду, в то же утро в агентстве раздался звонок. Секретарь фирмы, молоденькая девчонка, с которой Лада почти подружилась, гневно сообщила ей, что произошло нечто невероятное. В один из трех телефонных номеров, опубликованных в газете, вкралась опечатка. Это всегда неприятно, но здесь случился полный «улет». Телефон с неправильной цифрой совпал с телефоном наисекретнейшей, наизакрытнейшей службы страны, о которой и знать-то никто не смел! И вдруг туда хлынул поток молодых голосов, интересующихся пленкой для предстоящих пляжных снимков! Фирму вычислили и потрясли, но без шуму.