Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России

Если женщина рожала ребенка во время отлучек мужа, младенца могла убить и сама. Та же Семенова-Тян-Шанская упоминала, что в Муравене каждый год находили одного-двух младенцев. Чаще их душили или топили, привязав камень. Одну такую детоубийцу вычислили случайно – от жары пруд, в который она бросила ребенка, обмелел, и тело нашли. В Калужской губернии крестьянка Матрена новорожденного оставила на холоде – «остудиться». Замерз малыш, и об этом узнали по признанию самой Матрены. Причина ее поступка была та же: боялась, что муж изобьет, проведав об измене. А как поступить с младенцем, посоветовал ей… свекор.

Сманивали молоденькую сноху и подарками. Платок, бусы или обещание купить что-то – этого было иногда достаточно. «Прижила ребенка за десяток яблок», – признавалась одна из крестьянок.

Предотвратить возможную драму из-за рождения незаконного ребенка у Авдотьи Чупятовой помог декабрист Михаил Нарышкин. В 1830 году он и его жена, фрейлина Елизавета Коновницына, решили взять у Авдотьи на воспитание ее дочку, Ульяну. Малышке шел седьмой месяц, а ее официальный отец на тот момент почти два года как находился вдали от Нерчинского округа. Узнав, что муж вот-вот вернется, Авдотья обмерла от страха, но Нарышкины ее спасли. У них самих с детьми не получилось, единственная дочь Наталья умерла за 4 года до этого. Ульяна больше никогда не видела родную мать: спустя два года Нарышкиных перевели в Курган, затем приемного отца отправили на Кавказ, а в 1855-м декабрист получил прощение и начал подолгу жить за границей. «Плод тайной страсти» крестьянки Авдотьи выучилась, превратилась в настоящую барышню, впоследствии вышла замуж и родила в браке четверых детей.

«Нигде, кажется, кроме России, – говорил В. Д. Набоков, – нет… чтобы один вид кровосмешения приобрел характер почти нормального бытового явления, получив соответствующее техническое название – снохачество».

Однако Набоков был не совсем прав. Жен или невест у своих сыновей отбирали даже короли. Генрих II Плантагенет, правивший в Англии с 1154 по 1189 год, открыто жил с нареченной своего сына Ричарда. Девушку звали Адель (в других источниках упоминается имя Агнесса), и она была сестрой французского короля. По обычаям XII века, молодую особу поселили в доме будущего мужа, когда она была совсем юной. Взрослея, она приглянулась английскому королю и противостоять его ухаживаниям не смогла. Когда Генриха II не стало, новый государь – тот самый Ричард – не пожелал взять в жены любовницу отца.

А французский король Филипп VI, первый из рода Валуа на троне, так впечатлился красотой юной Бланки Наваррской, предназначенной его сыну, что взял девушку в жены. Невеста стала мачехой, но продлилась эта неловкая ситуация совсем недолго: король умер спустя несколько месяцев, и на престол взошел Иоанн II. А Бланка, совсем молодая и цветущая, навеки надела вдовьи одежды…

Если сноха не желала вступать со свекром в предосудительную связь, вариантов для нее было немного. Разводы в крестьянской среде были редкостью, а просто уйти из дома мужа тоже не всегда получалось. В Саратовской губернии, в середине XIX века, сбежала от невыносимых условий замужняя Наталья. За это волостной суд приговорил ее к аресту сроком на 7 дней и предписал ее отцу уплатить штраф – 3 рубля. Поощрять беглянку не разрешалось. Больше повезло Анне Петровой из Ярославской губернии. В 1843 году она не только потихоньку покинула мужнин дом, но еще и умудрилась добиться «увольнения из замужества». С такой необычной просьбой обратился к управляющему Нарышкиных ее отец. Объяснил прошение так: дочь захворала, плохо видит, помогать семье своего супруга не может. Управляющий разрешил Анне не возвращаться к мужу, но ее дальнейшая судьба неизвестна.

Часто в крестьянских семьях жили несколькими поколениями под одной крышей. Николай Лесков называл и это в качестве одной из причин снохачества. В «Житие одной бабы» есть такие слова:

«У нас в Гостомле есть много народу, что от тесноты в избах целую зиму спят по чуланам да по пунькам… Тут и старики, тут и муж с женой… Все это на виду и на слуху. А куда денешься-то? Тут оно и снохачество это у нас заводится».

Но часто случалось, что и не знал никто толком, что творится за чужими дверями. Сор из избы было не принято выносить. Жаловаться соседям оказывалось бессмысленно (у них свои снохачи водились). Уехал муж из дому на заработки (или забрили в солдаты), свекровь – молчит, младшие в семье еще малы, да и возможностей незаметно предаться греху всегда хватало. И сеновал имелся во дворе, и снопы в поле, и телеги. Или просто дожидались, когда все уснут, да уединялись.