Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России

Да что там говорить, предок поэта Александра Сергеевича Пушкина – Абрам Петрович Ганнибал – тоже был рабом[45]. Император Петр Великий купил его в Голландии, забавы ради, и затем привез в Петербург. Чернокожий слуга выполнял множество поручений господина, но «перерос» свое лакейство. Выучился, крестился, поступил на военную службу. Конечно, без особой поддержки императора это было бы почти невозможно. Так что приехал Абрам в Россию как мальчик-слуга, а окончил свои дни как помещик, владелец усадьбы.

Другой популярной экзотикой стали карлики. Испанские принцессы нежно любили крошечных слуг и даже укладывали их с собой спать (так поступала, например, Мария-Терезия, даже в пору, когда стала королевой Франции и женой Людовика XIV). А русские барыни «разглядели» карликов примерно в XVIII веке. У княгини Васильчиковой находились в услужении сразу несколько «маленьких людей», потешно обряженных, со смешными именами. Для каждого из своих питомцев княгиня распорядилась сшить по собольей шубе. У помещицы Анастасии Николаевны Хитровой жили карлик с карлицей, были карлики и у Петра I – их звали Комар и Сверчок. Вторая супруга императора тоже завела себе любимицу, карлицу Прасковью Федоровну. В 1710 году Комара и Прасковью обвенчали. К сожалению, молодожены недолго прожили вместе – карлица умерла, не сумев разрешиться от бремени. Вдовец последовал за ней очень скоро.

Как и крепостных, карликов часто не держали за людей. Анна Иоанновна, любительница жестоких шуток, выдала замуж карлицу Анну Буженинову за шута Михаила Голицына. Это для их венчания был построен печально известный Ледяной дом.

Иногда в домах держали «дур» и «дураков» – для потехи, смеху ради. Некоторые из них явно страдали психическими заболеваниями или слабоумием, поэтому им прощали глупые выходки. В Москве в начале XIX века жила у графини Елизаветы Федоровны Орловой девица Матрешка, которая так и рекомендовалась посторонним: «Я орловская дура». Матрешка любила ярко румяниться, сурьмить брови и носить старые бальные платья своей хозяйки. В этом великолепии она садилась у забора, выходившего на Пречистенку, и кричала приветствия каждому, кто проезжал мимо. Однажды таковым оказался император Александр I. «Bonjour, mon cher!»[46] – крикнула крепостная государю. Тот посмеялся, спросил, как ее зовут, и дал Матрешке денег, которые она потратила на румяна.

Про Матрешку говорили, что от рождения она была совершенно обычной девушкой, без малейших признаков помешательства. Но когда Орловы не позволили ей выйти замуж за слугу из их же дома, заболела и повредилась разумом. Или же виртуозно прикидывалась. «Дура» могла барыне высказать все, что хотела, а обычная крепостная – нет.

«Так она и говаривала графине:

– Лизанька, а Лизанька, хочешь – я тебе правду скажу? Ты думаешь, что ты барыня?

– Так что я, по-твоему? – со смехом спрашивает графиня.

– А вот что: ты наша работница, а мы твои господа. Ну, куда ты без нас годишься? Мы господа: ты с мужичков соберешь оброк, да нам и раздашь его»[47].

У помещицы Посниковой жил в доме дурачок Макарушка, который рассказывал житейские истории и изрядно смешил этим свою старую хозяйку. Он повторял то, что слышал на улице, и делал это так потешно, что пожилая дама тряслась от хохота.

А вот «дурак» князей Хованских, Иван Савельич, шутил совсем по-другому. На Пречистенке его считали умным и хитрым, а сами хозяева души в нем не чаяли. Ивана Савельича одевали по моде XVIII века, он щеголял в чулках и башмаках и во французском платье. Для него князья купили отдельный экипаж, в котором он выезжал на московские улицы и громко распевал песни.

Дворня, как наиболее близкая к помещику и его семье, была настоящей «белой костью» по сравнению с остальными. Остальные назывались барщинными или оброчными – в зависимости от того, какое обременение на них накладывалось. Барщинные были обязаны несколько дней в неделю обрабатывать землю помещика (в разные эпохи этот срок варьировался от трех до шести дней), оброчные могли заниматься любым трудом: торговать, работать на мануфактурах и фабриках, заниматься извозом – и часть от заработанного отдавали хозяевам. Именно такие крепостные чаще оказывались беглыми. Тяжелый труд, непосильный оброк – все это было поводом, чтобы однажды податься в бега. Многие бежали в Сибирь, другие – на юг. А иногда подавались в разбойники, как знаменитый в XVIII веке Ванька Каин.

Глава 10 Беглые

В 1718 году в Ярославской губернии, в селе Иваново, родился мальчик Иван Осипов. Он принадлежал к числу крепостных помещика Филатьева и до тринадцати лет никуда не выезжал за пределы поместья. Образован он был скудно, едва умел читать и выводить свое имя. Ваньку готовили в обычные дворовые люди. У человека скромных талантов не могло бы получиться стать камердинером или дворецким. Судьба мальчишки была – стоять на запятках кареты или бегать с поручениями.