Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России

В примечании к «Евгению Онегину» Пушкин сделал пометку: «Сладкозвучнейшие греческие имена, каковы, например: Агафон, Филат, Федора, Фекла и проч., употребляются у нас только между простолюдинами». И он… ошибался. Даже странно, что Пушкин ввел в этот перечень имя Фекла! А ведь так звалась княгиня Зубова, во втором браке – графиня Шувалова. И поэт не мог не знать эту интересную женщину. Среди московских дворян XVII века были известны братья Агафон и Алерий Зенбулатовы, а дворянин Филат Варламович Колемин служил при дворе в пору юности Петра I. Один из предков Филата Варламовича носил имя Тимофей, а другой – Артемий.

Но с чем можно согласиться – имена Маланья и Анфиса, Пантелеймон или Лукьян, Никодим или Потап дворяне, находившиеся при императорском дворе, действительно носили редко. Тут сказалась и европеизация русского общества, стремление к некоему общему знаменателю. В Париже с трудом бы выговорили имя Прокофий или Порфирий. А еще со времен Петра I в России поселилось немало иностранцев: они поступали на государеву службу, работали гувернерами, скульпторами и архитекторами и безбожно коверкали традиционные имена. Поэтому для своих детей с XVIII века аристократы старались подобрать более звучные, более европейские аналоги. В некоторых семьях, правда, играли роль традиции – называть своих чад по знаменитым родственникам через одно-два поколения тоже не было редкостью. А в крестьянской среде чаще опирались на святцы. Хотя старшему сыну могли дать имя отца. Так что Иваны Ивановичи или Петры Петровичи в прошлом тоже не были редкостью.

Но самым любопытным можно, наверное, считать «феномен Клеопатры». В XVIII и в XIX веках это имя прочно вошло в обиход, при всей его совершенной нерусскости. Одна из представительниц рода Нелидовых (из которого произошли две императорские фаворитки) носила имя Клеопатра. Звали так и жену знаменитого графа Клейнмихеля, построившего железную дорогу между Санкт-Петербургом и Москвой. Княгиня Лобанова-Ростовская называлась Клеопатрой, а еще младшая дочь генерала Каблукова и жена дворянина Воина Нащокина… Клеопатра встречается и в русской литературе, и вовсе не в качестве египетской царицы. Почему-то имя представительницы рода Птолемеев весьма полюбилось на Руси.

Глава 12 Таланты и поклонники

Прасковья Жемчугова и Екатерина Семенова – безусловно, самые известные крепостные актрисы. А все потому, что они вышли за пределы своего круга, стали одна – женой графа, а другая – князя. Но талантливых крепостных актрис было немало. Одна из них – Татьяна Шлыкова-Гранатова, принадлежавшая Шереметевым.

В начале 1780-х семилетнюю Таню взяли в графский дом. Отец ее был оружейником, мать когда-то прислуживала графине Варваре Алексеевне. Из девочки решили вылепить актрису, для чего принялись учить ее танцам, пению, европейским языкам и искусству сценической речи. В театре Шереметевых требовались хорошенькие юные таланты. Изящная черноглазая девочка, умевшая делать реверансы с грацией настоящей княжны, получила свои первые роли в двенадцать лет.

Гостям графа нравилась эта миловидная актриса. Шлыкова – заурядная фамилия отца – показалась хозяевам недостаточно яркой. Добавили фруктовый псевдоним, Гранатова. Так ее и представляли на постановках в Кусково и Останкино.

Звонкий голос Татьяны звучал, словно серебряный колокольчик. А как она двигалась! Хореограф Шарль Ле Пик не зря занимался с ней столько лет, Шлыкова-Гранатова стала первой танцовщицей у Шереметевых. Как и Прасковья Жемчугова, с которой Татьяна была очень дружна, однажды удостоилась чести быть замеченной Екатериной II. Государыня дала ей поцеловать руку и вложила в ладонь актрисы золотые червонцы.

Свободу Татьяна получила в 1803 году, но ее жизнь и дальше была связана с Шереметевыми. Сначала умерла графиня Прасковья, потом не стало ее супруга. Актриса посвятила свою жизнь воспитанию маленького сына Шереметевых, а потом заботилась и об их внуке. Позже граф Сергей Шереметев напишет о ней: