Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России

«Любила она вспоминать, как Петр Борисович (граф Шереметев, свекор Прасковьи Жемчуговой. – Прим. авт.) о них заботился… приносил лекарственные порошки, когда им нездоровилось… По смерти Петра Борисовича… она уже тогда не разлучалась с дедом и бабушкой и сопровождала их в путешествиях… Смерть Прасковьи Ивановны была первым ударом… она вся предалась заботам о моем отце… Смерть деда была новым для нее ударом… В доме водворились новые порядки. Первое время отношения ее к Марье Федотовне Донауровой (жене попечителя юного графа. – Прим. авт.) были натянутые. Было желание даже удалить Татьяну Васильевну… но вследствие личного вмешательства и заступничества императрицы Марии Федоровны… она утвердилась в доме… Так жила Татьяна Васильевна в нашем доме… Держалась спокойно, была общительна, приветлива, в разговоре своеобразна и поучительна… Ее светлый ум и доброе сердце соединялись с необыкновенной выдержкой и большим запасом житейской опыт- ности».

Крепостная актриса стала настоящим добрым ангелом семьи Шереметевых! Ее портрет написал другой крепостной графской семьи – Николай Аргунов, к которому мы обратимся несколько позже.

Чуть раньше, чем Татьяна Шлыкова-Гранатова, блистала на сцене Нимфадора Семенова, родная сестра Екатерины Семеновой.

«Высокая, стройная, с необыкновенно нежным цветом лица, с синими большими глазами и как смоль черными волосами», – написала о ней А. Я. Головачева-Панаева.

А Пушкин в 1820 году посвятил ей шуточные стихи:

Желал бы быть твоим, Семенова,
 покровом,
Или собачкою постельною твоей,
Или поручиком Барковым

[52],Ах он, поручик! Ах, злодей!

Целых двадцать лет Нимфадора прожила с графом Василием Мусиным-Пушкиным[53] и стала матерью трех его дочерей. Признать их официально граф не мог, но дал девочкам небольшое приданое (свое состояние Мусин-Пушкин почти полностью промотал) и фамилию Темировы. Правда, злые языки утверждали, будто благосклонностью красивой актрисы пользовался также граф Бенкендорф[54], и прижитые дети – возможно – являются его отпрысками. Но доказать это, за давностью лет, уже вряд ли возможно.

Если сестры Семеновы играли на большой, настоящей сцене: в Каменноостровском и Александринском театрах, то Прасковья Жемчугова – звезда крепостного. И такой театр имелся не только у графа Шереметева. Знатные люди Российской империи обожали заводить собственных музыкантов, актеров и приглашать большой круг гостей поглядеть на постановки. Из дневников Марты Вильмонт известно, что располагала театром и княгиня Дашкова. Правда, сведений о нем практически не сохранилось: какой репертуар там ставили? Вышла ли из домашней сцены хоть одна профессиональная актриса?

Сестра Марты, Екатерина, упоминала, что побывала однажды на постановке в усадьбе Люблино, принадлежащей богачу Николаю Дурасову. Человек это был противоречивый: его хвалили за доброту и щедрость, но при этом отмечали и такие черты:

«Позволял себе иногда нестерпимые выходки, хвастовство и глупые шутки… Он хвастал богатством, презирая всякий ум и всякие талант и ученость… жил как сатрап, имел в садках всегда готовых стерлядей, в оранжереях огромные ананасы».

Усадьбу, купленную у князя Урусова, Николай Дурасов превратил в роскошное владение. Там выстроили невероятные оранжереи, где кроме упомянутых ананасов росли финики и лимоны, мандарины и дивные экзотические цветы. Жил он холостяком, развлекался, как ему казалось правильным, и в 1806 году устроил большой прием в честь княгини Дашковой, на котором и побывала Екатерина Вильмонт.