Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России

Истома Пашков, не советуясь с Болотниковым, выдвинул требование о сдачи Москвы. Продемонстрировав свое главенство, ничем не подтвержденное, Истома вызвал неприязнь. Причем и в своих же рядах! Его войско было неоднородным, в нем хватало и простых людей, и вот они-то начали потихоньку убегать к Болотникову. Перевес в численности и так был на стороне холопов, теперь он стал еще больше.

Не желая признавать верховенство Болотникова, Пашков тем не менее был вынужден – хотя бы внешне – показывать единство во взглядах с ним. Его люди держались особняком, но пока это было не открытое противоборство. Болотников же вел себя как настоящий лидер и начал свои переговоры.

В то время Василий Шуйский уже знал, что в стане его противников не все так гладко. Были предприняты попытки сманить одного из предводителей, и они увенчались успехом. Начиная с 5 ноября 1606 года из лагеря стали уезжать несогласные с Болотниковым[75], в том числе и Истома Пашков. Они направлялись… в Москву. К Василию Шуйскому. Но холопье войско одновременно пополнилось свежими силами – к нему присоединился казак Илейко Муромец, провозгласивший себя царевичем Петром. Версия Илейки была еще призрачнее, чем у Лжедмитрия, – он называл себя сыном царя Федора Иоанновича (то есть внуком Ивана Грозного).

Войска государя возглавлял князь Василий Скопин-Шуйский. С середины ноября 1606 года он нанес несколько поражений отрядам Болотникова, а 2 декабря, во время решающей битвы за Москву, холопы были наголову разбиты. Принимал в этом участие, на стороне царя Василия, и Филипп «Истома» Пашков. Многие его прежние соратники погибли, другие попали в плен. Но предводителю удалось убежать, после чего он направился на юг, в Калугу.

Повстанцы смогли удерживать деревянный кремль города, несмотря на яростные атаки государевых людей. Одновременно сообщники Болотникова, князь Телятевский и Илейка Муромец, громили царские отряды на Пчельне (там, к слову, сложил голову Истома). Воеводы царя Василия IV были вынуждены признать: это дело не закончится так быстро, как хотелось бы.

Всю весну и лето 1607 года не прекращались военные действия. Болотников был отброшен к Туле, которую он оборонял несколько месяцев. Но прежнего лихого задора уже не наблюдалось: обе стороны были изрядно измотаны, потеряли множество людей. А в городе начался голод, появились заболевшие. И 10 октября 1607 года Болотников и его люди признали поражение.

Бывшего холопа князя Телятевского убили в следующем году – утопили в проруби. Лже-Петр, Илейко, был повешен. О князе Телятевском ведутся споры, поскольку его следы теряются.

Так угасло холопье восстание, в котором, впрочем, все было не так однородно: против царя Василия воевали и князья, и служилые люди. Хлопок положил начало, при Болотникове это уже было движение огромного масштаба, с политическими целями. Результаты тоже оказались совсем разными: если царь Борис Годунов пошел на уступки, дал послабление крестьянам, то Василий Шуйский, наоборот, ввел 15-летний срок для сыска сбежавших или вывезенных крестьян. Закрепощение продолжилось.

Ну а в 1649 году сыск стал бессрочным, и крестьяне превратились в «вечно крепких» для своих господ. Между ними обозначили те самые «узы», которые невозможно было разорвать вплоть до 1861 года.

Глава 18 Крепостные миллионеры

Рваные лапти, серая чиненая одежонка – такими часто себе представляют крепостных. Или же это лощеная дворня, готовая бежать по первому зову своего господина… На самом деле крепостные трудились не только в помещичьих домах, на их фабриках или на полях. Некоторые из своих деревень уходили в города, открывали дело. Это широко распространилось с конца XVIII века. В 1775 году Екатерина II подписала документ, который позволял крестьянам заниматься торговлей и небольшим производством. Чуть позже «дали добро» и на открытие мануфактур. И появилась тонкая прослойка бывших крестьян, которые умудрялись наживать состояния. Иногда – вопреки обстоятельствам.

Даниила Бокарева, в назидание другим, наказали графы Шереметевы: в 1805 году крепостного отослали подальше, в слободу Алексеевка Воронежской губернии. В чем провинился двадцатилетний парень, сказать теперь сложно. Но только его разлучили с семьей.

На новом месте приживался непросто. Был он «вещью в себе», не любил рассказывать лишнего. Однако сразу стало понятно, что Бокарев неглуп, сообразителен и очень наблюдателен. Все, что он делал или говорил, было наполнено смыслом. Даниил не тратил время попусту, а когда принимался за работу, выполнял ее старательно.

В начале XIX века подсолнухи не выращивали для массового производства масла. Росли они для сбора семечек, которые охотно лузгали все кому не лень. На урожайной земле Воронежской губернии поспевали крупные семечки… А вот Даниил Бокарев, полуграмотный самоучка, додумался до того, о чем не сообразили другие: получать из этого всего масло!