Крепостная маркиза

Соня пожала плечами. Что она могла на это сказать? Разве что подивиться, почему её не мучает совесть. Перемена, в последнее время происшедшая в ней, как наверняка сказала бы покойная матушка, оказалась вовсе не к лучшему.

Патрик спохватился: он не хотел её ни в чём укорить, а говорил о себе.

– Английская мораль – вещь своеобразная. Она оправдывает многие поступки детей нации, но запрещает при этом получать от них удовольствие. Вы осуждаете меня, ваше сиятельство?

– Как я могу? – возразила она. – Совесть бедных людей тоже весьма своеобразна. Она – как дворовая собака: в дом вас пропустит, но облает непременно.

Впрочем, возможно, эти слова сказал какой‑то философ, а я всего лишь вспомнила их к месту. Но ведь не эти рассуждения и даже не мерзкая погода привели вас в столь унылое состояние?

– Вы правы. Нелегко признаться женщине, чьим мнением ты дорожишь, в собственной несостоятельности. Как я распинался перед вами! Как был уверен в том, что найти тайник маркиза Флоримона мне ничего не стоит…

– Ничего страшного не вижу в том, что, начиная поиски, вы были уверены в успехе. В противном случае стоило ли вообще браться за дело. Теперь, когда вы согрелись, давайте вместе порассуждаем, в чём ваша ошибка. Скорее всего, вы просто что‑то упустили.

– Вы правы, – медленно проговорил Патрик. – Отчего‑то я сразу решил, что тайник – это какая‑то яма. На худой конец, пещера. Но вполне может быть, что покойный спрятал своё сокровище в месте приметном, вроде избушки или сторожки. Бедной, невзрачной, на которой и взгляд не задержится, но тем и ценной. Тогда шанс у меня есть. Если же это все‑таки была какая‑нибудь сухая валежина с дуплом, то после нынешних проливных дождей можно искать тайник до конца жизни.

Он опустил голову и тяжело вздохнул.

– Полноте, Патрик, – успокаивающе проговорила Соня, и голос её дрогнул – она переживала за молодого человека. – Одному богу известно, сколько еще разочарований и утраченных надежд ожидает нас на пути к богатству. Есть, конечно, люди, которым оно, что называется, падает с неба, но отчего‑то мне кажется, что бывает это гораздо реже, чем мы можем себе представить. Давайте лучше я пришлю к вам Шарля. Он поможет вам переодеться в сухое белье, подбросит дров в камин в вашей комнате, принесет горячего вина, и жизнь сразу покажется вам куда более приятной. У нас в России в таких случаях говорят: утро вечера мудренее.

– У нас тоже так говорят, – улыбнулся Патрик.

Глава пятнадцатая

На другой день ближе к ночи, когда Соня лежала в постели, готовая ко сну, и никак не могла согреться, она позвала свою новую горничную и заставила её принести бутылку с горячей водой, чтобы положить к ногам. Однако ничего не помогало. Ноги вроде согрелись, но её по‑прежнему знобило. Как если бы кто‑то забыл закрыть окно и теперь в него медленно вливался холодный и ощутимо сырой осенний воздух.

Внезапно некая мысль посетила её, после чего Соня не то чтобы сразу перестала дрожать, её просто‑таки в жар бросило: как она могла забыть ТАКОЕ!

Она опять дернула за сонетку, представляя, каким добрым словом поминает её служанка, наверняка только улегшаяся в свою холодную постель… Соня с некоторых пор взялась размышлять о суетном.

Кажется, сумма, которую она собиралась платить Вивиан за месяц, в деревне, где девушка живет, мало кто зарабатывает и за полгода. Так что вряд ли горничная осмелится не сделать вежливое, услужливое лицо.

– Подай мне шлафрок, – приказала она явившейся на зов горничной, которая, к её удивлению, оказалась вовсе не раздетой ко сну, а была всё в том же платье, какое ей купила Соня. Горничная должна иметь приличный вид, но не спит же она в нём! – И срочно позови мосье Патрика. Он уже лег?

– Только что Шарль отнес ему в комнату грог, – сказала Вивиан, завязывая бант на её халате.

Да, сегодня они оба с Патриком изрядно намерзлись, лазая по лесу в поисках избушки или сторожки, подходящих для хранения золотых слитков. И опять нисколько не продвинулись в своих поисках.

Ко всему прочему, после обеда опять зарядил дождь, так что в замок они вернулись почти насквозь мокрые и грязные. Вместо благодарности за её помощь Патрик принялся пенять Соне, зачем она за ним увязалась. То есть он не говорил именно такими словами, но сетовал, что чувствует себя виноватым, таская за собой княжну по буреломам и болотам.

День опять пропал зря, и Соня уже начала подумывать, что надо поговорить с Патриком откровенно и предложить ему большую, чем прежде, часть от денег, которые они смогут выручить, пристроив слитки, оставшиеся в подземелье. Получалось глупо: вместо того чтобы использовать золото реальное, они оба гоняются за золотом, неизвестно где спрятанным.

Проходят дни, скоро начнется зима, а в конце концов получится так, что Патрик не найдёт пропажи и не сможет пристроить даже то, что есть… И вообще, он совершенно забросил свои дела по хозяйству, так что зима застанет их врасплох, как ни старается заниматься хозяйством Шарль. Выходит, надо и ему теперь нанять кого‑нибудь в помощь.

Её мысли прервал негромкий стук в дверь.