Крепостная маркиза

– А кто убит? – упавшим голосом спросил Шарль.

– Мосье Патрик Йорк, мой дворецкий.

– Мосье Патрик умер?!

– А о чем я тебе толкую?

– Еду, уже еду!

Шарль затопал к выходу, оглядываясь на ходу.

Словно проверял, не шутит ли с ним кто‑нибудь.

– Вы ещё останетесь, доктор? – спросила Соня. – Ода испекла сегодня прекрасные булочки… Простите, вы, наверное, теперь побоитесь есть в замке.

– А вы уже эти булочки ели?

– Ела.

– Ну, тогда и я рискну.

– А я пока пойду взгляну на вашу Мари. Должна же быть и от меня какая‑то польза, – отозвалась долго молчавшая мадам Фаншон.

– Пожалуйста, Аньез, – с трудом улыбнулась ей Соня. – Вы меня этим очень обяжете. Столько на меня сегодня свалилось, голова кругом!

Аньез ушла, прихватив свою холщовую сумку.

И Соня отправилась за нею следом, чтобы принести доктору обещанных булочек и молока. Но его голос приостановил её в дверях.

– Мне не показалось – ваш слуга говорил, что у вас двое больных?

– Да, мы нашли в одном заброшенном домишке женщину, которая много дней провела без пищи и воды. Она была без сознания, но сейчас, кажется, пришла в себя.

– Тогда, думаю, не помешает мне взглянуть и на неё.

– Пойдёмте со мной, доктор. К сожалению, всё наиболее важное у нас происходит на кухне, но, к; счастью, она для этого достаточно велика.

Глава двадцать первая

Когда Соня и доктор Поклен появились на кухне, мадам Фаншон с помощью Оды заворачивали Мари в чистую простыню. Увидев незнакомого мужчину. Мари глухо заворчала – будто взрыкнула большая собака.

Кто воспитывал эту девушку?! Если она так ужасающе некрасива, то это вовсе не повод казаться ещё и злобной.

Соня представила, как она стала бы перевоспитывать Мари, и усмехнулась про себя. То, что с её помощью девушку спасли из заточения, ещё не говорит о том, что она захочет остаться в замке или поступить в услужение к его хозяйке.

Да и стоит вспомнить о том, как княжна обучала несчастную Агриппину. Случалось, и подзатыльник ей отвешивала, и злилась на её несообразительность.

Чего греха таить, бывало, и дурой обзывала. Что же сейчас‑то ей опять поучительствовать захотелось?

И вообще, странные вещи происходят с Сониной головой! Она будто нарочно поворачивает все её мысли совсем в другую сторону от смерти Патрика.

Значит, Соня боится тех своих прежних мыслей – что она черствый, бездушный человек, не умеющий любить.

Ей бы сейчас упасть на хладный труп Патрика и вскричать:

– О, любимый, зачем ты оставил меня? На кого покинул? Я хочу уйти в иной мир вместе с тобой, и рвать на себе волосы, и биться в рыданиях.

А вместо этого она прошмыгнула мимо остывающего тела возлюбленного, стараясь не смотреть в его сторону. Оказывается, всевышний не только не дал Соне талантов её знаменитых прабабок, но и лишил многих самых обычных человеческих качеств. Вот от этих мыслей ей хотелось плакать, и биться головой о стену, и проклинать себя, такую… такого урода в своей знатной семье! ;.

И опять вместо особых сожалений, которые так и остались не услышанными никем из других людей, она сказала только:

– Ода, ты приготовила постель для Мари?

– Приготовила, ваше сиятельство.

Кажется, кухарка у нее на все про все, потому что осталась единственной служанкой‑женщиной. Не станешь же привлекать Шарля к таким делам, как уход за Мари. Её сиятельство никак не выберет время, чтобы найти себе горничную. На всякий случай она проговорила:

– Это ненадолго. Ода, потерпи. Скоро я найду новую горничную и освобожу тебя от столь многочисленных хлопот.

– Не беспокойтесь, ваше сиятельство, – разулыбалась в ответ Ода, но потом, вспомнив про печальные обстоятельства появления в замке доктора, нахмурилась. – Всё будет хорошо, мадемуазель Софи, вот увидите!

Соня качала головой. Что хорошо‑то? Патрик воскреснет?!

Аньез Фаншон, придерживая Мари за плечи, сказала Соне:

– Разрешите мне, ваше сиятельство, немного похозяйничать. Надо подобрать вашей находке кое‑что из гардероба. Её прежнюю одежду пришлось сжечь, хотя Мари очень этому сопротивлялась.

Поклен нерешительно приблизился к женщинам, но обратился к Аньез Фаншон:

– Вы не нашли никаких серьезных болезней, мадам? Или мне стоит всё же осмотреть эту… женщину?

– Мари истощена, – ответила та, будто докладывала своему начальнику. – Похоже, была на грани нервной горячки, но теперь, слава богу, она приходит в себя. Кроме этого, на её теле имеются рубцы от кнута – видимо, девушку жестоко истязали…

Крупные слезы полились из красивых глаз Мари.

– Флоримон! Бил! Говорил, сдохни!

– О ком это она? – удивился доктор Поклен. Судя по всему, он никак не связывал это имя с именем сына маркиза Антуана.

Потому Соня ответила уклончиво:

– О своем прежнем хозяине.

А мадам Фаншон продолжала:

– Это ничего. У меня есть очень хорошая мазь – через неделю от рубцов не останется и следа. Остальное сделают сон и хорошее питание. Думаю, совсем скоро Мари встанет на ноги.

– Вот как? – заинтересовался доктор. – Вы тоже изобрели ранозаживляющую мазь?

– Да, кое‑какие травы завариваю, добавляю меда, сока алоэ, пальмовое масло – мне привозит его один знакомый моряк…

– Интересно бы посмотреть действие вашей мази.