Крепостная

Графиня быстро вспорхнула с дивана и, кокетливо оправив вырез своего пеньюара на груди, подошла к нему, протягивая ручку. Константин медленно склонился и долго поцеловал ее пальцы, вспомнив все привычные приемы обольщения женщин. Князь знал, что надо пустить в ход все свои чары, дабы добиться от Анны того, зачем приехал к ней. Подняв на нее сверкающие серебристые глаза, он вальяжно улыбнулся.

— В этом пеньюаре вы несравненно хороши, графиня, — сказал он протяжно низким грудным голосом. Чуть прищурившись, чтобы Анна не разглядела холода в его взоре, он цинично осмотрел ее красивую пышную фигуру, оценивая, как далеко ему придется зайти, чтобы добыть болонку.

Графиня вся засияла и глупо заморгала.

— Князь, вы невозможный хитрец, — сказала она улыбаясь. — Зачем вы приехали? Рассказывайте правду.

— Конечно, увидеть вас.

— Не верю, что только из-за меня, — игриво проворковала Анна, усаживаясь обратно на диванчик и придавая своему телу соблазнительную позу.

Она предложила Урусову сесть. Константин опустился на диван рядом с Анной Владимировной и вытянул длинные ноги.

— Так что же вы хотели от меня? — спросила графиня.

— Сколько вы хотите за вашу собачку? — холодно улыбаясь, произнес князь.

Улыбка исчезла с лица графини, и она напряженно произнесла:

— Жо-жо не продается.

— Я заплачу вам за нее десять рублей.

— Нет, я не продам ее, — возмутилась Анна. — Я очень привязана к ней!

— Двенадцать, — продолжал цинично Урусов, как будто на аукционе.

Графиня задумалась и посмотрела в красивое лицо Урусова, на котором читалась решимость.

— Ну, хорошо, но только для вас, князь, я отдам ее за двадцать.

— Прекрасно, — удовлетворенно заметил Константин и, вновь холодно улыбнувшись, поцеловал графине руку. — Если можно, поскорее пришлите болонку ко мне.

— Да, да обещаю, что послезавтра она будет у вас во дворце, — закивала Анна.

Они поболтали еще четверть часа, и Урусов вдруг засобирался домой.

— Вы уже покидаете меня? — спросила взволновано Анна Владимировна. — Но вы же недавно приехали?! — Она раздосадовано посмотрела на высокую фигуру князя, который собирался уходить. — Прошу вас, дорогой князь, приезжайте ко мне завтра, я устраиваю грандиозный бал, — кокетливо предложила она.

Урусов задумался, стоит ли ехать на бал. Ему совсем этого не хотелось. Но графиня могла обидеться и передумать продавать собаку, оттого он согласно произнес:

— Я обязательно буду завтра у вас.

Затем он без промедления поцеловал ей руку и уже у двери резко обернулся к Анне, которая с нескрываемым восторгом смотрела на его статную, широкоплечую фигуру.

— Я могу приехать с… — он замялся, подыскивая нужно слово.

— Не думаю, что это будет приемлемо, — ответила графиня, поняв, кого князь хочет взять с собой на бал. Уже вся Москва шушукалась о том, что Константин Николаевич открыто живет со своей крепостной девкой. Везде возит ее, балует и ведет себя так, словно она его законная жена. Анна не понимала, отчего такой завидный жених, как князь, не пытается найти себе невесту среди своего круга. Ведь с его красотой, именем и богатством он был бы желанным женихом в любом знатном семействе.

— Я понял вас, графиня, — произнес ледяным тоном Константин и быстро покинул ее лиловый будуар.

И теперь, скучая в этой сверкающей зале, Урусов подумал, что было бы, если бы Груша вдруг появилась здесь? Своей красотой, очарованием, мягким характером и изяществом она затмила бы всех присутствующих здесь дам. Однако попасть сюда она не могла. Улучив нужный момент после ужина Константин, извинившись перед графиней, которая скорчила ему на прощание кислую мину, смог наконец улизнуть из этого докучливого круга знати и направиться к себе во дворец.

Глава V. Клетка

Москва, дворец князей Урусовых

1858 год, Сентябрь

Зеленая просторная гостиная окутывалась тусклым светом, исходившим от нескольких канделябров. Груша устало отложила книгу на диван и посмотрела на большие часы с боем. Было около одиннадцати вечера. Князь уехал на благотворительный бал еще три часа назад, и девушка сидела в гостиной одна. Скука и тоска в этом большом дворце угнетали ее. Княжна Татьяна по приезде брата и Груши в Москву, еще три недели назад, немедля отправилась в Петербург — погостить у князей Юсуповых.

Чуть прикрыв глаза, девушка мечтательно представила Никольское: набухшие плодами яблони в саду, пожелтевшие листья на липах, крестьян, устало идущих после работы с поля, дворовых детишек, играющих со щенятами около конюшен. Как все это ей было мило и знакомо еще с детства. Образ темноволосого молодого человека с ласковыми голубыми глазами, как и тогда, четыре года назад, отчетливо предстал перед ее взором, и Груша печально улыбнулась.