Крепостная

— Ах, если бы все было по-другому, — вздохнув, прошептала она в тишину комнаты. — Где же те счастливые беззаботные дни, когда я была так беззаботна и весела? Княгиня обожала меня, Татьяна поверяла свои секреты, а я, наивная, все мечтала, что когда-нибудь выйду замуж за Андрея. Но все вмиг исчезло, перевернулось, а с приездом в Россию князя жизнь вообще превратилась в какой-то глупый вульгарный водевиль. Где же то прекрасное тихое время? Наверное, оно уже никогда не воротится.

На ее глаза навернулись слезы, но Груша заставила себя не заплакать. Решив хоть немого отвлечься от горестных дум, девушка быстро подошла к роялю, открыла крышку и присела на мягкий табурет. Пальцы сами принялись наигрывать нужный романс, и Груша, чуть прикрыв глаза, запела:

Улетела пташечка в дальние края
Унеслася молодость ясная моя
Воротится пташечка в мой зеленый сад
А ты не воротишься молодость назад

Сладко громко пташечка станет распевать

А я красна девица буду горевать
Не лети же пташечка в мой зеленый сад
Воротися молодость лучше ты назад

Девушка так увлеченно исполняла романс, что не услышала, как в гостиную тихо вошел Урусов. Осторожно приблизившись к Груше, он остановился за ее спиной, лаская взглядом обнаженные плечи девушки. Едва она закончила петь, за ее спиной раздался мягкий, низкий голос князя:

— Почему ты не спишь, Грушенька?

Она немедля обернулась.

— Константин Николаевич, я не слышала, как вы вошли, — сказала она, вставая из-за рояля.

— Ты скучала без меня? — спросил он и заключил ее в объятья.

Груша хотела сказать «нет», но не стала. Увидев, что князь в хорошем расположении духа, она осмелилась произнести:

— Прошло уже более двух месяцев, Константин Николаевич.

— Ты о чем, душенька? — спросил Урусов и поцеловал ее в щеку.

— Еще в августе вы обещали, что напишите мне вольную. А уже середина сентября, — выпалила она на одном дыхании, несчастно и настойчиво смотря в его серебристые глаза.

Константин так резко выпустил девушку, что Груша даже покачнулась. Он отвернулся и отошел.

— Ты опять завела этот разговор? — мрачно произнес князь, не поворачиваясь.

Груша, не видя выражения его лица, продолжала:

— Неужели я недостаточно времени была с вами? Сейчас ваша очередь выполнить обещанное.

Константин молчал и думал, как успокоить девушку. Как внушить ей, что она должна смириться со своим положением и перестать думать о том, что сможет оставить его.

Груша же напряженно размышляла о том, что сделала уже все возможное, чтобы доконать его своими капризами. Ей надоело постоянно играть несвойственную ей роль холодной жадной женщины. Но, казалось, ничто не пронимало князя, на все ее капризы он смотрел сквозь пальцы и с удовольствием выполнял их.

Может быть, план Груши и ее няни и сработал бы с любым другим мужчиной, потому что не каждый отважился бы терпеть строптивую женщину рядом. Однако Агафья не учла одного обстоятельства — Урусов не был похож на других мужчин. Константин привык к женскому поклонению и обожанию. Стоило князю просто призывно взглянуть, и дамы сами падали в его объятья, исполняя все его желания. Женщины страдали по нему и делали из-за него глупости. Урусов насмехался надо всем этим и считал себя невозможно привлекательным и неотразимым.

В его жизни никогда не было женщины, которая попыталась бы отвергнуть его страсть или осталась бы холодна. Никогда он не встречал женщины, которая бы пренебрегала им, не считалась с его желаниями и постоянно пыталась выскользнуть из рук. И это было для Урусова так ново и неизведанно, что Константин с безумным восторгом окунулся в непокорный, притягательный омут фиолетовых глаз. Он с упоением пытался выполнить все желания Груши, даже не понимая, что все сильнее вязнет в трясине своей страсти. Изощренные капризы девушки вызывали в душе Урусова еще большее преклонение и безудержное вожделение к этой холодной строптивице.

— Константин Николаевич, вы слушаете меня? — спросила Груша уже осторожно, не понимая, почему он так долго молчит. К тому же князь стоял к ней спиной, и она не видела его лица, а потому не могла определить, злится он или нет.

— Я пока не решил, давать тебе вольную или нет, — глухим голосом бросил Константин и направился к двери.

Груша, поняв, что он намерен закончить этот важный для нее разговор, побежала следом. Встав перед князем и загородив ему проход, она горестно воскликнула, глядя в его лицо:

— Почему вы так жестоки со мной? Вы же обещали!

— Я ничего не обещал! — мрачно пророкотал Урусов, угрожающе наклонившись над ней.

Груша вся сжалась, увидев в его глазах нескрываемую угрозу.

— Вы же давали мне слово! Или оно ничего не значит? — из последних сил выдохнула она.

— Ты еще смеешь требовать, несносная девчонка?! — взорвался Константин и схватил ее за плечи с такой силой, что Груша вскрикнула от боли.