Крепостная

— Хоть чаю с малиной выпей, — сказала, устало вздохнув, Матрена и, крякнув, водрузила на плиту большой чан с водой. — Ух, Дунька, еще вчера велела ей ковш от крема вымыть. Вот лентяйка! — сказала сердито кухарка, недовольно глядя на ковш, покрытый засохшим желтым кремом.

— Я сделаю, не волнуйтесь, — предложила Груша и подошла к мойке.

— Вот спасибо, дочка, — поблагодарила Матрена и, приветливо взглянув на девушку в темном невзрачном платье, сказала: — Кто бы сказал, что вы, Аграфена Сергеевна, в гостиных воспитывались, всегда помочь готовы.

— Мое место не в гостиных, а как раз здесь, — произнесла, вздохнув, Груша.

— Ну уж не скажите, — заметила Матрена и уселась на стул, потирая ногу. — Вот окаянная, со вчерашнего дня болит.

— Вы отдохните, Матрена Никитична, я сделаю что надо, пока Дуня не придет, — предложила по-доброму Груша. И толстая кухарка ласково улыбнулась ей.

— Благодарствую, доченька. Нога совсем замучила.

— Вы бы попросили отвезти вас к доктору, чтобы осмотрел вашу ногу, — предложила Груша.

— Дак я и так знаю, толстая да старая я стала, вот ноги и отказывают. Мне уже, деточка, шестой десяток идет годков то.

— Вы скажите, что надо, я сделаю, Матрена Никитична.

— Ты, Груня, самовар поставь, а то скоро Константину Николаевичу, поди, кофию надо будет.

Груша проворно закончила мыть ковш и, зачерпнув из большого чана воды, налила ее в самовар, поставив тот кипятиться. Затем направилась к шкафу, где стояли крупы. Матрена так и сидела на стуле и терла ноющую ногу.

— Но, скорее всего, князь раньше полудня не проспится, — добавила кухарка. Груша достала большую миску и небольшой холщовый мешок и начала сыпать муку в миску. — Ох и побегали мы с ним этой ночкой-то!

Насыпав нужное количество муки для теста, Груша поставила муку на стол и удивленно обернулась к пожилой женщине. Видя интерес девушки, Матрена поморщилась и, сонно зевнув, произнесла:

— Полночи спать его не могли уложить…

Груша вновь отвернулась и направилась в кладовку. Взяв шесть яиц, она вернулась в кухню и начала вбивать яйца в муку.

— Что так? — спросила Груша.

— Дак, напился вчера до чертиков, — объяснила Матрена. — Уж полночь была, когда я вышла на двор опорожниться, в том месте, где пруд то у нас. Дак слышу, в заводи-то этой кто-то плескается. Думаю, и кому это ночью плавать вздумалось? Спустилась поближе-то к пруду и вижу: князь то наш, одетый в одну рубашку и штаны, почти по пояс в воде стоит и тину со дна пруда поднимает и перебирает. Я его спрашиваю: «Что это вы там делаете, Константин Николаевич?» А он мне: «Русалку ищу…» А язык-то у него заплетается. Ну, тут я и смекнула, что он, наверное, пьяный и не соображает, что делает. Я ближе подошла, а от него так и разит водкой. Я ему говорю, пойдемте в дом, а он ни в какую. Говорит, пока русалку не найду, не сдвинусь с места. А сам-то еле на ногах стоит. Ну, пришлось Луку с Фомой будить, чтобы его из заводи то этой вытащили. Упадет еще да утопнет. Я-то его тушу не смогу одна вытянуть. Дак, Константин Николаевич ни в какую не хотел вылезать. Давай драться с Фомой-то. Вроде пьяный, а силищи-то как у борова. А еще и выше то Фомы на целую голову. Ладно, Лука со Степаном помогли, а то бы он Фому пришиб. В общем, только часам к двум ночи и приволокли его в спальню. Так он все время кричал, подавай, дескать, ему какую-то русалку, да и все.

Груша молча месила упругое тесто и не смотрела на Матрену. Этот рассказ ей совершенно не нравился.

— А ты не знаешь, что за русалка-то? — спросила пытливо Грушу кухарка.

— Мне откуда знать? — буркнула девушка и еще яростнее начала мять тесто.

— Я подумала, может, знаешь. Ведь ты допоздна с ним в гостиной пробыла вчера.

Груша молчала, чувствуя, что все эти попытки сбежать от князя добром для нее не кончатся.

— Доброе утро, — раздался позади женщин приятный баритон.

Грушенька резко обернулась к двери и удивленно подняла глаза на вошедшего. Андрей собственной персоной, какой-то мрачный и невозможно желанный, стоял на пороге кухни.

— Доброе утро, — пролепетала Груша смущенно и, замирая от радости, повернулась к Елагину, совсем забыв про тесто, которое месила.

— Здравствуйте, Андрей Прохорович, — выпалила Матрена, проворно вскакивая на ноги. — Вы когда приехали? Не видела я что-то.

— Вчера, поздно вечером, — буркнул Андрей, проходя в кухню. Как-то не по-доброму глядя на Грушу, молодой человек уселся на лавку, что была ближе всего к плите и к кухонному столу, у которого замерла девушка. Невольно Груша заметила мрачный и гнетущий взор Елагина, которым он окинул ее.

— Вы, никак, завтракать пришли? — услужливо протараторила Матрена, быстро ставя перед Елагиным тарелку. — Так я немедля булочек да мяса холодного достану. А то мы еще ничего не состряпали.

— Если подождете, Андрей Прохорович, я блинов еще испеку. Минут через десять готовы будут, — произнесла тихо Груша, повернувшись к нему. — Будете?

— Что же это вы, Аграфена Сергеевна, блины никак стряпать научились? — ехидно спросил Елагин, сверля ее темным взглядом.