Крепостной Петербург пушкинского времени

Торговля людьми в Петербурге в некоторых случаях приобретала исключительно злостный характер. Один поляк, содержавшийся в екатерининское время в заключении в Петербурге, так передает свои впечатления о жизни русской столицы: «Я не думаю, чтобы продажа негров на сенегальских перекрестках была бы более позорной, чем то, что происходило в Петербурге еще в конце ХVIII века, под покровительством Академии Наук и на глазах Екатерины «Lе Grаnd», «Екатерины-Философа». Страницы «Ведомостей» столицы, — пишет автор, были заполнены лишь продажей юношей и девушек. Каждый мог их купить. Простой русский поручик, не владевший и пядью земли и живший на одно свое жалованье, скопив немного денег из тех, которые мы передавали ему с моими несчастными сотоварищами за оказываемые нам, по соглашению, услуги, решил однажды заняться торговлей крепостными. Он покупал девушек 19–20 лет, заставлял их работать на себя, бил, когда они не имели достаточно работы и сдавал, затем, в наем своим товарищам или находившимся любителям. Эти сцены происходили на наших глазах во время двухлетнего нашего заключения, в доме, примыкавшем к нашей тюрьме».

Массон также упоминает об одной петербургской даме, некой Посниковой, владелице населенного имения под Петербургом, которая выбирала среди своих крепостных самых красивых девочек 10–12 лет и обучала их, с помощью гувернанток, музыке, танцам, шитью, причесыванию и т. д. В 15 лет она продавала наиболее ловких в горничные, самых же красивых в качестве любовниц, получая за них по 500 руб. «Дрессировкой» крепостных мальчиков и девочек занимались в то время многие помещики. Обучение крепостного ремеслу стоило гроши, но зато цена на него возрастала втрое. Ряд помещиков занимался также выгодным делом — перепродажей людей. Так, например, Пашкова, урожденная кн. Долгорукова, составила себе большое состояние спекуляцией по продаже «рекрут». Она покупала населенные имения, продавала по дорогой цене в рекруты всех дворовых мужчин, а затем сбывала с рук купленное поместье. Как сообщает кн. П. Долгоруков, ей в этом успешно подражали Е. П. Бутурлина и гр. И. И. Воронцова.

Когда, однако, при приезде в 1829 г. в Россию Хозрева-мирзы, прибывшего с извинениями от персидского шаха по поводу убийства в Тегеране русского посланника А. С. Грибоедова, восточный принц выразил желание приобрести для себя и своего отца двух дам, приглянувшихся ему на одном из аристократических балов, высший свет пришел в негодование от дерзости «дикаря». Как, покупать живых людей? Россия ведь не Персия.

В официальных документах того времени крепостные именовались «душами». Фамусов об отце Чацкого говорит, что он «имел душ сотни три». В одном из произведений декабриста А. И. Одоевского, молодой крестьянин говорит: «Я орошал землю потом своим, но ничто производимое землей не принадлежит рабу. А между тем наши господа считают нас по душам; они должны были бы считать только наши руки». Характерно, что в античном мире раб именовался «мужским телом». Надпись, найденная в Халее и относящаяся ко II веку до нашей эры, гласит: «Клеоген, сын Андроника, халеец. работающий в Амфиссе, продал мужское тело по имени Димитрий, родом из Лаодикии».

Закон, изданный 2 мая 1833 г., воспрещал «отдельно от семейств, как с землею, так и без земли, продажу крепостных людей вообще и уступку их по дарственным записям в посторонние руки. Семейством же, не подлежащим раздроблению, — гласил закон, — считать отца, мать, из детей их сыновей неженатых и дочерей незамужних». Закон этот, однако, систематически нарушался помещиками. Нам известен бесчисленный ряд случаев «дробления» при продаже семей.

В начале ХIХ века при продаже людей купчая писалась следующим образом: «Продана мною, продавцом, девка Матрена Лукина, за 100 руб. асс. А та моя девка, опричь такого-то, никому не продана и не заложена и ни в каких крепостях ни у кого ни в чем не записана и не укреплена и в приданых ни за кем не отдана. А буде кто у него или у жены или у детей ево в той девке станет вступаться по каким-нибудь крепостям или по чему-либо ни есть и мне, продавцу, и детям моим — его, такого-то, и детей его от всяких крепостей очищать и убытка ни до какого не доводить. А что ему и детям его, от кого ни есть, моим неочищением учинятся какие убытки — и ему и детям его взять на мне и на детях моих те свои 100 руб. и убытки сполна».

Помимо купли-продажи и наследования, основных способов перехода права собственности на крепостных, их также дарили. Так, С. Л. Пушкин, отец поэта, подарил своей крестнице, малолетней дочери своего управляющего Пеньковского, крепостную Пелагею Семенову, как «верноподданную». В те времена, рассказывает Н. С. Селивановский, «людей дарили в знак приязни. У нас было таких несколько».