Крепостной Петербург пушкинского времени

К высшему служебному персоналу относился также «фершал», заведывавший домашней аптекой и никогда поэтому не бывавший трезвым. Его главная обязанность заключалась обычно в «открывании» крови. Он исполнял также обязанности ветеринара, «пользуя» лошадей и собак. К высшему штату принадлежали и так называемые «назначенные в науку»; это были наиболее развитые и способные мальчики, которых обучали грамоте и «наукам», с тем, чтобы из них комплектовать потом домашних лекарей, управителей вотчин и фабрик, художников, капельмейстеров хоров и оркестров и т. д. По окончании домашней подготовки их отдавали в школы и училища, где они обучались своей будущей специальности, заканчивая иногда свое образование даже за границей. Если возлагавшиеся на ученика надежды не оправдывались или, как это часто бывало, несчастный спивался, его причисляли к домашней канцелярии, где он коротал свой век, неся обязанности счетовода или писца. Таких «приканцелярских» в больших домах насчитывался чуть ли не десяток человек.

Штат петербургской конторы Д. Н. Шереметева в 1813 г. состоял из 32 лиц. Во главе ее стоял «домоуправитель», в помощь которому был дан управляющий экспедицией. В экспедиции работали два экспедитора, казначей, три столоначальника и два бухгалтера. «Младшая братия» состояла из шести повытчиков, десяти копиистов, трех учеников и одного «геодезии помощника». Эти «конторы» богатейших феодалов ведали их земельным имуществом, а также заводами, приисками, рыбными ловлями и откупами. Они же вели наблюдение за всеми барскими оброчными крестьянами, проживавшими в столице по паспортам. Наступивший с начала ХIХ века кризис значительно подорвал благосостояние дворянства. В 1850 г. по адресной книге, в Петербурге значилось уже всего четыре «помещичьи конторы» Всеволожских, Нарышкина, Шереметева и Юсупова.

В знатнейших домах, кроме русской прислуги, держали сербов, албанцев, арабов и др. Все они были наряжены в богатые национальные костюмы. Эти «арапы, по произволению господ, либо африканскую, либо американскую, смотря по цвету ливреи, одежду имеют». Обычаи держать в доме слуг различных национальностей существовал уже в начале ХVIII века. «Недавно один молодой Долгорукий возвратился из Франции — записал в ноябре 1724 г. в своем дневнике Берхгольц. — Он привез с собой скорохода и несколько иностранных лакеев, чего здешняя знатная молодежь до сих пор не делала». В числе дворни известного Артемия Волынского были поляки, шведы, турки, персы, калмыки, бухарцы и индейцы.

Француз де-Мион, описывая роскошный прием, устроенный в Петербурге в 1734 г. гофмаршалом Левенвольде французским пленным офицерам, рассказывает, что хозяин принял их с «исключительным радушием, угостив прекрасными яствами и винами. Он привел нам, — пишет де-Мион, — молодых красивых черкешенок, своих рабынь, предоставив нам на этом празднике решительно все, что могло бы нам быть приятным». Как отметил в своих письмах из Петербурга В. Эстергази, там «не было дома, в котором было бы меньше ста слуг различного рода — негров, турок и в особенности карликов и карлиц, которые очень в моде… В каждой комнате, где сидят, обычай требует, чтобы у дверей стояли для услуг 5–6 пажей-карликов, турок или казаков, поэтому в домах отсутствуют звонки».

Карлики, излюбленный род забавы барских домов ХVIII века, встречались в ряде знатных дворянских домов еще в пушкинское время. Дочь скульптора Ф. Толстого, М. Каменская, сообщает в своих мемуарах, что дом кн. Васильчиковой был переполнен карликами, щеголявшими в господском доме собольими шубками.

Во многих домах доверенными лицами при «барыне» были турчанки, «персидки» и калмычки. По большей части они попадали в дом еще детьми, как трофеи, вывезенные из походов. Чуждаясь остальной прислуги, они бессменно находились при своей госпоже, располагаясь на ночь на ковре у порога ее комнаты. Кроме того «при спальне» состоял еще целый ряд горничных и «девок». Самая дородная из них избиралась для обогревания барского кожаного кресла, зимою же, перед выездом на прогулку, на ее обязанности лежало обогревание подушки кареты.

В доме были также «хлебщицы» и, наконец, целый штат прачечной.

В каждом большом доме были также свои «полочисты». Печами ведали истопники, к ночи накладывавшие печи; рано утром, бесшумно, их зажигали, чтобы к «вставанию» господ всюду было тепло. Истопники набирались преимущественно из северян, так как считалось, что украинцы, не привыкшие к северным морозам, не умеют топить печей. В больших домах держали также своих «рукодельных» людей — сапожников, столяров, шорников и слесарей. Разделение труда было, как видно, полное.