Крепостной Петербург пушкинского времени

Как передавал доктору Гренвиллю некий генерал, число слуг в столице после войны 1812 г. значительна сократилось; тем не менее, работой занята была лишь одна десятая часть штата. Даже стесненные в средствах держали значительное число прислуги. «Во всякой другой стране у стола прислуживают 3, 4 или 5 слуг, в России же лакей должен стоять обязательно за каждым стулом. Хуже всего то, — жаловался рассказчик, — что в каждом доме числа слуг возрастает с поразительной быстротой; во-первых потому, что они выписывают своих жен, во-вторых потому, что у них рождаются дети, а в третьих — к ним неизбежна переселяются родственники, а затем и друзья, жаждущие, в свою очередь, воспользоваться барскими щедротами. Когда я женился, — закончил он, — Я решил ограничить свой штат всего лишь сорока слугами. Но, к моему большому удивлению, три или четыре года спустя я заметил, что число их почти удвоилось».

Число прислуги было в некоторых домах так велико, что господа многих не знали по имени. По отчеству же называли лишь заслуженных стариков. В таком случае их звали «Сергей Семенов», «Иван Петров». Когда же среди прислуги имелось несколько Петров или Иванов, каждому из них давали особую кличку. Была «Аришка Большая» и «Аришка Меньшая». Были «Андрей-повар» и Андрей-портной», «Полька-косая» и «Полька-рябая». Был «Макарка-Вихор» и «Макарка-пучеглазый». Случалось, что такой «Макарка-Вихор», получив в детстве свое прозвание, носил его потом до седых волос. И на зов барина: «Степка» или «Афонька» из «приспешной» появлялся благообразный старец 70 лет.

Одной из наиболее тяжелых обязанностей было обслуживание «детских комнат». Прислуживать капризным распущенным «барчукам» и «барышням» было настоящей мукой. На возмутительное обращение детей с прислугой указывают в своих мемуарах все иностранцы-педагоги. Это явление наблюдалось, как в домах скромных чиновников, так и во дворцах знатных вельмож. На грубое обращение с прислугой жаловались и наставники вел. кн. Николая Павловича, будущего Николая I.

Между тем, в больших домах при «детских комнатах» состоял целый штат специально приставленных людей. Когда у Н.П.Шереметева родился в 1803 г. сын, то для охраны наследника огромного состояния было установлено особое дежурство прислуги. «При специальных дверях снаружи, — последовал графский приказ, — быть посменно и безотлучно по два человека из разночинцев. Изнутри спальни двери должны быть всегда заперты ключом, которые не иначе отворяться должны для входу, как со спросом — кто пришел, по моему ли повелению, и имеет ли билет мой; а иной никто впущен быть не должен. Назначенным к дверям разночинцам в ночное время, переменяясь, спать в той комнате, где они при дверях назначены и наблюдать, чтобы двое отнюдь не спали, а двое отдыхали». Особое усердие надзирающих за графским сыном не было забыто Н. Шереметевым при составлении им завещания. «Дядьке» молодого графа и его «маме» было «отказано» в завещании по 40 и 30 000 руб., подлежавших выплате им или их наследникам по окончании воспитания юного питомца.

Согласно обычаям того времени, молодого барчука, отданного в закрытое учебное заведение, сопровождал крепостной человек. В школе гвардейских подпрапорщиков, где обучался в тридцатых годах Лермонтов, юнкерам разрешалось держать при себе «собственную» прислугу. Вследствие этого на 200 воспитанников приходилось до 100 слуг. Они носили казенную форму-мундир с фалдами и красный воротник. Школьное начальство жестоко секло слуг, не умевших угодить своим молодым господам. По окончании школы за молодыми офицерами следовали их слуги, разделявшие с ними все трудности походной жизни. Дворовый человек Рылеевой Федор Павлов сопровождал ее сына, будущего декабриста, в заграничный поход.

В 1828 г., во время войны с Турцией, в турецкой деревне, занятой русскими войсками, вспыхнул пожар. В одном из домов, охваченных пламенем, остался ребенок. Дворовый человек кн. Кропоткина, Фрол, сопровождавший своего барина в походе, бросился в огонь и спас ребенка. Кн. Кропоткин был тут же награжден Главнокомандующим орденом Анны с мечами, за храбрость, — «Но, папаша, — воскликнули дети Кропоткина, слушая рассказ отца, ведь это Фрол спас ребенка! — Так что ж такое, — отвечал Кропоткин, — разве он не мой крепостной? Ведь это все равно».

Но и эти «доверенные» слуги, делившие со своими господами все трудности походов, жили в вечной нужде, не получая никакого жалованья. И лишь в «зараженных европейскими порядками» домах им выдавали ежемесячно несколько рублей. Но такого рода щедрость была редкостью и почиталась большим либерализмом. Генерал В. С. Голицын говаривал: «Я достаточно богат, чтобы платить людям мне служащим». О подобных «чудачествах» обычно говорили с усмешкою.