Крепы

Подъехала милицейская машина. Это были «Жигули»-«канарейка». Из нее вышел милиционер. Он одернул форму, поправил фуражку. Лица его из машины мне видно не было, но голос, показалось, звучал неестественно — как из бочки.

— Прошу следовать за мной! — сказал он.

— Куда? — спросила Анна.

— Прошу следовать за мной и не задавать дебильных вопросов! — Милиционер был явно не в духе. — Иначе я применю свое табельное оружие. Давайте, давайте, гражданочка… Не будем задерживать органы…

Вся его речь показалась мне состоящей из совершенно не стыкующихся друг с другом ударных слогов. Будто одним и тем же голосом одно и то же говорили сразу несколько человек. Причем у каждого из них были свои интонации.

— Эй! — сказала я и тряхнула шофера за плечо. Кепка свалилась с его головы, но он не проснулся.

На улице не было ни одного прохожего, ни одной машины. Кругом — угрюмые стены домов. Выйдя из машины, я почувствовала себя неуютно и, наверное, со стороны выглядела полной идиоткой. Впрочем, это впечатление соответствовало действительности. Я ничего не понимала, но я хотела заступиться за больную девочку — своего рода самоутверждение беспутной, никому не нужной старухи-пенсионерки.

— В чем дело? — спросила я и шагнула в сторону милиционера. Я никак не могла разглядеть его погон — что-то было с ними не в порядке, и если б я так на них не сосредоточилась, то поняла бы, что и с лицом у милиционера не все в порядке. — В чем дело, лейтенант? — наудачу давая звание, сказала я. — Мы чем-то провинились?

Желтый милицейский «жигуль» был пуст: ни шофера, ни кого бы то ни было еще, но, скользнув по нему взглядом, я заметила внутри какое-то шевеление. Милиционер схватил мою девочку за руку и потащил. Она упиралась, но не очень — все-таки она была еще слаба.

— Отпустите! — твердо сказала я. — Я, между прочим, к вам обращаюсь, лейтенант!

— Карга! Карга старая… — почему-то детским голосом пискнул милиционер, продолжая тащить Анну в машину. — Уйди… Уйди, карга старая… Не маши сумкой!… — Ему почти удалось втолкнуть Анну в машину. — Убери сумку!

Тут я разозлилась уже не на шутку — со мной такое случается, но обычно это бывает в какой-нибудь очереди, и обычно я сдерживаюсь. Сняв с плеча свою сумочку на длинной цепочке и совершенно позабыв все свои страхи по поводу ее содержимого, я размахнулась и изо всех сил ударила милиционера по голове. Сумочка шлепнула сверху по плоской фуражке. Эффект превзошел все ожидания. Страж порядка сразу выпустил руку Анны. Мне показалось, что он как-то просел, даже вошел в асфальт, словно не до конца забитый гвоздь. И тут же дверцы машины сами собой распахнулись и на асфальт стало что-то выпадать.

Мы вернулись в такси. Наш водитель, очумело озираясь, надел кепку, и мы сразу поехали. Обернувшись, я увидела — или, может, мне это только показалось, — как в клочьях тумана прыгают вокруг милицейской «канарейки» сразу несколько коротышек. Они не были похожи на карликов. Я бы могла поклясться, что это были дети.

V

Сэкономив три часа на обмене билета, я все-таки рассчитывала, что Егор будет еще спать. Он всегда меня ждет, он считает каждую минуту, даже когда я хожу в булочную за хлебом. Но он, конечно же, увидел нас в окно и, конечно же, когда мы поднялись на лифте, ждал уже в проеме распахнутой двери. Старый ловелас! За то время, что мы расплачивались с одуревшим таксистом и поднимались, Егор успел переодеться и стоял теперь на фоне коричневой стены седой, огромный, в парадном костюме… И, конечно же, нацепил на черный пиджак все свои медали.

— Герда Максимовна? — пророкотал он, галантно наклоняясь и целуя мне руку. — Как долетели?

— Это мой полковник, — сказала я, закрывая дверь и поворачивая все три замка на все возможные обороты, — Егор Кузьмич. А это Анна. — Я накинула и цепочку и, испугавшись почему-то лишних расспросов, добавила: — Просто Анна, без имени, без фамилии. Без ничего.

— Очень приятно! — Егор улыбнулся и, как и мне, поцеловал девочке руку. — Пусть будет так. Просто Анна.

В гостиной на столе, как и обычно в подобных случаях, стояла наша свадебная ваза, полная белых роз. Однажды я вот таким же образом вернулась, и выяснилось, что розы съели весь наш бюджет. Пришлось до пенсии сидеть на каше и хлебе. Розы источали сильный сладковатый запах. От одного их вида в груди у меня стало тепло, даже выступили слезы. Сколько раз уже он так меня встречал, а я все не привыкну.

— Вы вдвоем живете? — спросила девочка. Она только заглянула в гостиную и сразу пошла по квартире, осматривая комнату за комнатой; я слышала, как скрипят двери. — А просторно у вас здесь…

«Не похоже это на полную амнезию… — отметила я. — Совсем не похоже… Ну, да и Бог с ним. — Егор на кухне ставил чайник, гремел посудой и что-то весело отвечал Анне на ее простые, но многочисленные вопросы. — Ну-ка посмотрим! — Я вынула ножницы, открыла сумочку и взрезала подкладку. Все четыре пакетика были на месте. — Молодец, старуха. Довезла!»

— А вы муж и жена?